загрузка...
 
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. О второй битве и поражении при Валътелине
Повернутись до змісту

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. О второй битве и поражении при Валътелине

Фенест, Я спустил все свои денежки в игре и даже в долги залез; жить мне стало совсем не на что, вот я и пошел к монсеньору де Во1, адъютанту, да и завербовался в армию, что шла сражаться в Вальтелину2. Таким-то манером и удрал я из Парижа. Сперва мы прошли по Швейцарии. Ах, кто видел эту страну, тот может смело похвастаться, что побывал в раю! Будничные обеды длятся не менее четырех часов, а уж праздничные ужины — целых двенадцать. Правда, не так давно швейцарские гугеноты произвели реформу и сократили время торжественных трапез до шести часов. В Солюре повстречался я с одним толстяком, королевским капелланом, — я хочу сказать, капелланом швейцарцев короля3; вот он-то как раз и внушил мне горячее желание записаться в пехоту; вы с ним, случайно, не знакомы?

Боже. Знаком, и даже коротко; могу, ежели хотите, рассказать вам о нем один анекдотец.

Фенест. Ах, мсье, какой же он ученый человек, даром, что вот-вот лопнет от жира, и ведь всегда следует за двором только пешком! Я сам однажды видел, как он прошагал шесть часов кряду, споря на ходу по-латыни с одним гугенотом, господином Онюсом4; всю дорогу молол языком без остановки и даже ни чуточки не запыхался. Дважды он пристраивал меня на ночлег в Сен-Жермене5, когда мне негде было голову приклонить, а заодно растолковал, как удобно обходиться без лошади. Но какой же анекдот собирались вы рассказать о нем?

Боже. Он придется, кстати, к вашим словам о пешем и конном передвижении. Рассказывали, что одна из знатнейших во Франции особ6, носящая пурпур, отнюдь не питала отвращения к помянутому пешеходу et si dilletava d?lla sua buona robba*. Однажды, когда я в компании друзей переплывал на пароме Сену, направляясь в Шату7, вдруг увидели мы, что по берегу скачет галопом другой капеллан, который не мог к нам приблизиться, ибо паром наш уже достиг середины реки; вот почему он заорал во всю глотку, обращаясь к нашему швейцарцу, по привычке своей и здесь без умолку, болтавшему на латыни: "Redi, redi, Dominus te vult conventum, et si ulterius progrediaris, acerrimas dabis poenas!"**. В ответ на это швейцарец закричал с парома: "Tomine, Tominatio, festra ticat Tominationi Tomini Praesoulis, quod non fiolo maehis inserfire illious praeposterae lipitini, quantoquitem ego fado petes"***. Тут всадник на берегу разразился проклятиями, не разобравши его онемеченную латынь, которой и на самом-то пароме никто не понял, и завопил еще пуще: "Что ты там бормочешь, балаболка косноязычная! Гляди, как бы тебе хлыста не отведать!" На каковую угрозу наш брат-толстяк отрапортовал: "Шорт фосьми! Тай тфой клыст тфой лошать, а на мой спина не поестишь!"

Эне. Опасные вы завели речи; глядите, как бы какая-нибудь важная придворная птица не отнесла их на свой счет, оставимте лучше эту тему. А что, господин барон, армия, с которой вы шли в Гризон8, была хорошо снаряжена?

Фенест. Да куда уж лучше — все солдаты одеты по моде, в прекрасно скроенных камзолах.

Боже. Вы умалчиваете о том, что люди побогаче, может, и щеголяли в "королевских" штанах, зато пешим солдатам пришлось либо оставить их дома, либо укоротить, особливо если они носили сапоги, ибо шпоры тут же запутывались в лентах и кружевах, а владелец их то и дело летал кубарем.

Эне. Да я и не об одежде вас спрашивал, а о том, была ли армия достаточно сильна.

Фенест. Нас собралось четырнадцать тысяч пехотинцев и две тысячи кавалеристов.

Боже. Это правда, сударь, их там как раз столько и было; я сам объезжал войско вместе с господином де Волькуром9.

Фенест. Так не правда ли, мсье де Боже, ряды наши блистали красотою?!

Боже. Блистать-то они блистали, да только разгром подпортил вам дело.

Эне. Что ж там случилось, Боже?

Боже. А то, что армия, растянувшая свой бивуак на целых четыре лье, была в один прекрасный день атакована полком Паппенгейма10; он решил передислоцировать лагерь, и тут его офицеры, почти все пьяные вдрызг, как, впрочем, и нижние чины, сказали друг другу: "А ну, поглядим, готова ли армия к обороне?" Недолго думая, они без команд и боевых построений спустились по реке к стоянке, расположенной в ..., и, не встретив ни малейшего сопротивления, захватили штаб; весть об этом мгновенно передалась на другие бивуаки, и вся армия, охваченная паникой, ударилась в бегство; сии храбрые воины задали стрекача и бежали от озера Комо до самой Траонны, прихватив еще, на всякий случай, лишнее лье, — у страха ведь глаза велики.

Фенест. Прежде всего, скажу в оправдание, что все наши бедные солдатики ужасно как страдали от холодного горного ветра и в тот день расселись цепочкою на солнышке, собравшись залатать и починить свои камзолы; ей-богу, когда началась паника, они даже не успели натянуть их на себя и, удирая, волочили за собою по земле. Наши командиры попытались было остановить бегство, но солдаты и их с собою прихватили.

Боже. А что вы скажете о пушках? Целых одиннадцать орудий было захвачено трехтысячным полком под носом у четырнадцатитысячной армии! Неужто вам не пришло в голову вернуться на свои позиции и отбить у врага сей залог победы?!

Фенест. Во-первых, скажу я вам, из этих одиннадцати пушек только две были королевские кулеврины, еще три — простые бастарды11, а все прочие и вовсе обыкновенные камнеметы. Что же до возвращения, то некоторые из наших ухитрились пробежать четыре с половиною лье, а кому ж под силу одолеть в один день сразу девять?! Так что мы все воротились на позиции лишь к завтраму, когда эти пьянчуги убрались восвояси. Во-вторых, поверьте, слишком многое препятствовало нашему свободному продвижению по стране (правда, об этом не каждому расскажешь!) — там ведь есть земли, куда мы и ступить-то не осмеливались, ибо одни из них принадлежали королю Испании, другие — самому императору. Кроме того, нас сильно стесняло почтение к Его Святейшеству Папе.

Эне. Однако ж противник ваш сим почтением пренебрег.

Фенест. Увы, это так. Секретарь господина маркиза12 недаром толковал мне о том, что государственные дела — не чета военным. Мы явились туда, чтобы вести переговоры, а ведь некоторым торопыгам сейчас вынь да положь то, за чем пришли, когда, напротив, следовало действовать потихоньку да полегоньку, — ведь в таких делах надобна оглядка.

Боже. Оглядка!.. Тому нужна оглядка, кто любит ездить гладко.

* и радовалась своему прекрасному наряду (итая.).

** Вернись, вернись, Господь хочет, чтобы ты обратился, и, если пойдешь дальше, понесешь жесточайшую кару (лат.).

*** Косподин, фаше косподство коворит косподству косподина начальника, что я не хочу слушить ефо нелепой прихоти, поэтому я иту пешком (лат., с немецким акцентом).

 



загрузка...