В наше время человек становится творцом и свидетелем роста могущества цивилизации, ее способности оказывать влияние на все процессы в мире. Еще совсем недавно мы говорили о научно-технической революции как о периоде, который характеризуется изменением отдельных промышленно-технологических эпох, а сегодня не прекращающиеся научно-технологические трансформации становятся неотъемлемой составной частью современного этапа цивилизационного развития. Этот процесс и сопутствующие ему явления глобального влияния, начиная с 90-х годов ХХ столетия, приобретают все больший динамизм и получили название глобализации.
Уже сегодня проявляются как позитивные, так и негативные последствия глобализации. К первым относятся расширение инновационного капитала, развитие мировой науки, передача «know how» и знаний, рост транспортных и коммуникационно-информационных сетей, повышение жизненного уровня населения.
Так, например, глобализация финансовых рынков в результате применения информационных технологий дает возможность ежедневно перемещать 1,5 триллиона долларов США. Благодаря улучшению технологий и снижению в результате этого цен на телефонные разговоры, время международных переговоров в мире превысило в среднем за
1 год 100 млрд минут (почти 20 минут на каждого жителя Земли) [14, 33].
Однако чем дальше, тем отчетливее обозначаются и негативные явления глобализации. Начинается жесткий политический и военный перераздел мира применительно к жизненно важным интересам ведущих держав. Проявляются территориальные посягательства отдельных государств на часть дефицитных природных ресурсов. В бедных странах происходит концентрация экологически опасных производств и обнищание населения, перераспределяются потоки инвестиционных капиталов не в пользу этих стран. В этой связи перед многими странами, к которым относится и Украина, встала задача обеспечения своей научно-технологической безопасности, связанной с оптимизацией техносферы, составными которой являются техника и технология.
Сегодня Украина, по существу, превратилась в рынок сбыта низкопробной продукции и источник дешевой рабочей силы не только для высокоразвитых в технологическом отношении государств, но и для таких стран, как Китай и Турция. Кроме того, вследствие непоследовательной политики руководства страны, ее экономика начала трансформироваться в сторону увеличения доли низкотехнологической продукции, энерго-, материалоемких и экологически опасных отраслей производства. Так, за последние два десятилетия удельный вес машиностроения в общем объеме производства сократился более чем в два раза, товаров легкой промышленности – в 7,5 раза. За этот же период доля металлургии в общем объеме промышленного производства увеличилась с 9,4 до 30,4 %, Известно, что в нашем экспорте преобладает продукция низкой степени технологической переработки. Удельный вес такой металлургической и минерально-химической продукции в общем объеме валютных поступлений достиг 55 %, а средне- и высокотехнологической продукции – только 12 %. Эти показатели в пять раз ниже, чем в промышленно развитых странах и соответствуют структуре экспорта латиноамериканских государств в середине 80-х годов прошлого столетия [40, 24].
Результатом нерациональной хозяйственной политики, которая проводилась в последнее время, стало и то, что экологическая ситуация в современной Украине – одна из опаснейших в мире. Так, на каждого жителя здесь ежегодно приходится почти 150 кг токсических веществ, загрязняющих атмосферу, около 100 куб. м сточных вод, сбрасываемых в водоемы, и 500 тонн твердых отходов. Кроме того, вследствие Чернобыльской катастрофы оказались загрязненными радионуклидами более 12 % пахотных земель [14, 34].
Своеобразной реакцией на экологическое неблагополучие вместе с другими негативными проявлениями в социальной сфере стало обострение демографического кризиса в стране. Так, на протяжении последнего десятилетия смертность среди населения возросла на 25,4 %, а рождаемость снизилась на 39,4 %. Главными причинами такой ситуации специалисты считают понижение жизненного уровня большинства населения, вызванного закрытием предприятий по причине их нерентабельности, состояние окружающей среды, образ жизни и уровень медицинского обслуживания. Особенно это относится к тем, кто проживает в небольших городах и сельской местности. Сельские жители, к примеру, сегодня испытывают, без преувеличения, значительные материальные трудности [7, 17].
То, что Украина по эффективности производства, институциональному развитию и общему уровню конкурентоспособности отстает не только от развитых стран, но и от многих постсоветских республик, создает риски и опасности. Ведь страна по своему геополитическому положению является своеобразным трансформатором энергии и культур между Востоком и Западом, Севером и Югом. В этой связи перед Украиной стоит задача поисков новых форм и методов адаптации национального экономического и политико-правового пространства к современным требованиям реализации международных отношений с тем, чтобы обеспечить гарантированную защиту национальных интересов, социальную направленность внутренней политики даже при неблагоприятных условиях развития внутренних и внешних процессов. Важным звеном реализации такой стратегии является создание конкурентоспособной инновационной экономики, основанной на наукоемких производствах [99, 31].
Следует отметить, что в 2005–2006 годах в Украине активно началась работа, направленная на ликвидацию ее критического отставания от передовых экономик с целью повышения экономической конкурентоспособности на основе инновационной модели [13, 33]. Но в последующее время эта работа не имела необходимого продолжения.
Поэтому Украина, несмотря на высокие темпы экономического роста, достигнутые в 2000–2007 годах, так и не сократила своего отставания от передовых стран. По рейтингу, составленному Мировым экономическим форумом в 2008 году, Украина, занимая 73-е место среди 131 государства, значительно отставала по многим показателям от 12 новых членов ЕС (кроме Болгарии и Румынии), а также и от некоторых стран СНГ (России, Казахстана и Узбекистана) [99, 33].
Наличие серьезного отставания Украины в сфере международной конкурентоспособности не может не приводить к мысли относительно необходимости консолидации общества вокруг идеи о как можно быстрейшем преодолении такого отставания с задачей вхождения в пределах осязаемой исторической перспективы в сообщество развитых стран.
Надо сказать, что потенциал для решения данной задачи в стране имеется. Во-первых, несмотря на снижение рейтинга в глазах мирового сообщества, вызванного политической нестабильностью и непредсказуемостью внешней и внутренней политики, продолжавшейся на протяжении нескольких лет, Украина с приходом к власти новой политической силы постепенно восстанавливает свой авторитет на международной арене. Об этом свидетельствуют намерения и конкретные действия мировых финансовых и политических организаций к расширению деловых и политических контактов с нашей страной. Соответственно возникает возможность «конвертировать» заимствования таких субъектов международного сотрудничества, как, например, МВФ, в развитие промышленного сектора экономики. Одновременно можно было бы направить гигантские средства, вывозимые собственными олигархами в офшорные зоны, на привлечение иностранных технологий в страну. Во-вторых, сами технологии в условиях мирового кризиса на мировом рынке подешевели в разы, и время для начала модернизации оказывается очень подходящим. В-третьих, глубина кризиса, переживаемого Украиной, побуждает к тому, чтобы признать курс прежних правительств ошибочным и переориентировать развитие с уклона на поощрение торгового сектора в сторону промышленного прорыва. Без превращения страны в промышленно развитую державу все разговоры о ее будущем высоком мировом статусе не имеют смысла.
Для осуществления модернизации Украины важны не только и не столько технологические заимствования, но и организационно-политические преобразования. Более всего ей необходимы даже не поточные линии, конвейерные системы, новые корабли, программы, а те социальные инновации и правовые нормы, которые привели такие страны, как Южная Корея, Китай, Сингапур, к тем качественным скачкам, которые мы видим сегодня. Речь идет о повороте лицом к науке и об отказе от того стиля организации этого важного сектора общественной жизни, который сегодня вообще не нацелен на стимулирование инновационной деятельности как в области фундаментальных исследований, так и в сфере разработок, имеющих прикладное значение.
Глобализация – это одновременно и возможность, и угроза. Ее выгоды становятся очевидными, доступными не только при наличии в стране финансовых ресурсов для закупок иностранных технологий. Это как раз самый простой метод продвижения к модернизации, не всегда приносящий успех. Нужно еще и знать, какие технологии покупать, ведь технологии ценны только при возможности их прикладного использования, когда они опробованы, проверены и приспособлены к выпуску полезных и конкурентоспособных товаров. Следует иметь в виду и то, что не всякие технологии можно купить. Например, цена типовой производственной линии в электронике в 1965 году составляла 1 млн долларов. К 1980 году затраты на создание новых технологий в микроэлектронике резко возросли – стоимость этой линии поднялась до 50 млн долларов. В 70-е годы ХХ ст. в США и Японии были приняты национальные государственные программы создания субмикронных технологий для микроэлектронных изделий нового поколения. По этим программам на формирование новой элементарной базы из бюджетов США и Японии направлялись сотни миллиардов долларов. В настоящее время на НИОКР по микроэлектронике из бюджетов развитых стран выделяются огромные суммы [81, 106]. Очевидно, что никто из них не будет делиться подобными технологиями с Украиной.
В свое время наша страна занимала одно из первых мест в мире по объемам выпуска тракторов. По качеству эта техника уступала зарубежной, но по соотношению цены и качества была вполне конкурентоспособной и экспортировалась. Сейчас тракторостроение в Украине свернуто. Наши машиностроители обращались к европейским фирмам с предложением организовать производство тракторов и другой сельхозтехники на базе украинских заводов, но получили отказ.
Объясняется это тем, что современное сельхозмашиностроение тоже является высокотехнологическим и наукоемким. Поэтому новые европейские и американские тракторы и комбайны недоступны по цене средним фермерам. В США и Европе им выделяются из бюджета многомиллиардные субсидии на приобретение тракторов и комбайнов. В чем-то схожая ситуация в авиастроении. Западные страны продают нам подержанные авиалайнеры, а собственный авиапарк с поддержкой государства обновляют.
Самое обидное для Украины заключается в том, что если бы те деньги, которые сегодня вывозятся в офшорные зоны, вкладывались в отечественную экономику, их хватило бы на возрождение машиностроения, на строительство хороших дорог, на развертывание массовой жилищной ипотеки и подъем сельского хозяйства. Немало средств можно было бы инвестировать в развитие научно-исследовательской и опытно-конструкторской деятельности, без чего невозможно обеспечить научно-технологическую безопасность сраны.
Решение этой задачи, на наш взгляд, надо начинать с возрождения статуса и престижности фундаментальной науки. Правда, в последнее время расхожим становится мнение, что современная наука во все большей степени приобретает прикладной характер [85, 58].
В самом деле. Если взглянуть на историю науки Нового времени, то легко заметить, что длительное время она развивалась именно как фундаментальная наука. Дело в том, что природа человека непосредственно соотносится с его потребностями и интересами. Именно потребности и интересы являются внутренним побудителем активности человека, его целенаправленной деятельности. В свое время Г. В. Плеханов писал «Интерес, потребность – это великие, единственные учителя человеческого рода… Без потребностей человек не имел бы стимула к действию. Потребность есть точное мерило человеческого духа [96, 103–104]. Система потребностей развивается и содержит существенную иерархическую компоненту. К числу базовых относятся потребности витальные, социальные и идеальные. Витальные потребности обеспечивают само биологическое существование человека. Социальные потребности есть потребности индивида входить в некоторые коллективы и «комфортно» себя чувствовать в них. Идеальные потребности – это потребности, прежде всего, в познании. Познавая действительность, человек стремится уяснить правила и закономерности, которым подчинен окружающий мир.
Деятельность Коперника, Галилея, Кеплера, Декарта, Ньютона побуждалась почти исключительно стремлением к познанию, к постижению истины. Общество того времени совершенно равнодушно, а порой и враждебно относилось к деятельности одиночек, одержимых поиском истины. Ученые тратили на исследования собственные скудные средства либо средства меценатов разного рода. Опыты по разложению света Ньютон проделывал в своей квартире в Кембридже и пользовался призмой, купленной на собственные деньги. Ломоносов и Рихман исследовали атмосферное электричество с «громовыми машинами», построенными каждым у себя дома. Франклин для этой цели соорудил в своем доме в Филадельфии железный изолированный стержень. Гей-Люссак работал в сыром подвале и, чтобы уберечься от сырости, обувал деревянные башмаки [85, 59]. Подобные примеры можно было бы продолжать приводить до бесконечности.
Но к середине ХIХ века положение начинает меняться. Получают распространение паровые машины в промышленности, парусники заменяются пароходами, железные дороги, а затем автомобили вытесняют лошадь, в начале ХХ века появляется аэроплан [129, 86–108]. Во второй половине ХIХ века возникают научные лаборатории и институты, время одиночек-энтузиастов в науке заканчивается, их сменяют научные коллективы. Именно симбиоз науки и техники и деятельность больших научных коллективов всего лишь за столетие кардинальным образом изменили жизнь и быт сотен миллионов людей. Электричество и радио, холодильник и стиральная машина, телевизор и магнитофон, автомобиль и самолет, а в последнее время персональный компьютер и Интернет – все это сделало жизнь современного человека непохожей на жизнь его предков, живших в течение предшествующих тысячелетий.
Но как этот научно-технический прогресс, в котором до последнего времени видели только благо, отразился на самой науке? В ХХ веке прагматичная полезность научного знания стала определяющим мотивом его получения: не любознательность, не стремление к истине, а прикладная ценность – вот чем направляются ныне исследования в области естествознания. Таким образом, современная наука все в большей степени приобретает прикладной характер, а научное открытие все больше вытесняется научным изобретением. Но и в самых разных областях фундаментальной науки в настоящее время идет интенсивная работа, сопровождающаяся бурными дискуссиями, ожесточенными спорами, выдвижением новых идей, моделей и концепций. Достаточно напомнить о таких областях фундаментальной науки, как эволюционная биология, генетика, космология, физика элементарных частиц, разработки в области теории струн и т. д. При этом вся эта активная деятельность, как подчеркивает Е. Мамчур, отнюдь не бесплодна [78, 61]. Достаточно вспомнить хотя бы о двух потрясающих открытиях, сделанных на рубеже ХХ и ХХI веков в биологии, – расшифровке генома человека и открытии стволовых клеток. В космологии таким открытием является феномен антигравитации, ответственный за ускоренное расширение нашей Вселенной (которое, кстати, также является очень крупным научным открытием самых последних лет). В физике идет интенсивная теоретическая работа, связанная с построением ТОЕ (теории всего).
В теоретической биологии ученые, опираясь на данные молекулярной биологии, выдвигают новые концепции происхождения видов, механизмов и моделей эволюции. В то же время и в биологии, и в космологии, и в физике элементарных частиц окончательное решение проблем пока не найдено. Но истина никогда не давалась ученым легко и быстро. Наука всегда, и во все времена находилась в поисках истины, и эти поиски всегда были очень непростым и нескорым делом, в чем можно убедиться, к примеру, насколько долгим был путь к пониманию природы света. Ньютоновская корпускулярная теория света, выдвинутая в конце XVIII века, продержалась до начала XIX века, когда блестящими теоретическими работами Т. Юнга и О. Френеля была обоснована волновая концепция света. К середине XIX века М. Фарадей и Дж. Максвелл доказали, что свет в своей волновой ипостаси представляет собой электромагнитные волны. Затем были открыты явления фотоэффекта, комптоновский эффект, явление люминесценции, которые, оказалось, невозможно объяснить в рамках волновой теории света. Была выдвинута гипотеза о том, что свет в своей корпускулярной ипостаси представляет собой поток фотонов – квантов света. И, наконец, уже в ХХ веке работами Н. Бора было обосновано, что свет имеет двойственную, корпускулярно-волновую природу. Как видим из примера, понимание природы света заняло почти два столетия. Но никто не упрекал науку в том, что она слишком медленно продвигается или даже совсем умерла.
Деление наук на фундаментальные и прикладные имеет принципиальное значение и в то же время носит исторический характер. С развитием познания раскрываются новые и более фундаментальные принципы строения и эволюции материального мира, что ведет к их субординации. Это особенно наглядно выявило развитие естествознания в ХХ веке. В физике развитие квантовой механики привело к раскрытию новых принципов строения материи в ее глубинных основах, которые носят более общий характер, нежели представления, свойственные классической физике. Аналогичным образом и развитие современной биологии не является простой детализацией основных положений, выработанных в ее классический период развития. Достижения молекулярной биологии означают и раскрытие новых принципов строения и эволюции живых систем. Именно тем фактом, что как квантовая теория, так и молекулярная биология внесли изменения в сами основы знаний, и объясняется их колоссальное воздействие на научное мышление.
История науки достаточно богата разработкой фундаментальных направлений исследования. Весьма существенно, что разработка практически каждой фундаментальной науки приводила к всплеску прикладных научных исследований. После того как были созданы основы классической механики – законы динамики материальной точки, – началось интенсивное ее применение в исследованиях различных объектов и систем. Так возникли механика твердого тела, механика непрерывных сред, гидромеханика и ряд других направлений. Создание квантовой механики привело к стремительному успеху ее приложений и исследованиям молекул, твердого тела, электромагнитных процессов. Обширное поле приложений имеет генетика, начиная от генетики простейших организмов и до генетики человека.
Рассматривая функционирование фундаментальных наук, следует подчеркнуть, что воздействие фундаментальной теории на развитие познания не есть просто процесс выведения новых следствий из основных посылок теории. Каждая прикладная область исследования характеризуется своими специфическими понятиями и законами, раскрытие которых происходит на базе особых экспериментальных и теоретических средств. Понятия и законы фундаментальной теории служат основой для выбора направления и обоснования прикладных исследований. Более того, каждая фундаментальная наука оказывала существенное воздействие на всю систему мировоззрения своей эпохи, на выработку основных понятий философского мышления. Абсолютизация особенностей некоторых фундаментальных наук исторически приводила даже к появлению целых философских направлений. Так, разработка классической механики породила механистическое мировоззрение, которое в истории человеческой мысли сыграло, по определению
С. Вайсберга «несомненно, героическую роль» [16, 134]. В основе представлений о природе познания энергетизма и механизма лежала абсолютизация законов и принципов термодинамики, их трактовка как начал всякого познания. Неопозитивизм 20–30-х годов ХХ века в своих утверждениях во многом исходил из абсолютизации основных особенностей квантовой механики и истории ее становления [118, 82–83].
В науке как особой области общественной деятельности знание всегда производилось ради знания, и потому его сущностным гносеологическим признаком является использование полученного знания для производства нового знания. Почти до середины ХХ столетия прикладное и фундаментальное в науке переплетались настолько плотно, что, как правило, эпистемологические последствия их самостоятельной реализации в деятельности ученых во внимание не принимались. Однако затем обличительные особенности этих установок стали столь интенсивно закрепляться в коммуникативных и организационных структурах науки, что уже к концу ХХ столетия этот процесс привел к институциональному обособлению соответствующим образом ориентированных научных сообществ. При этом различия целевых установок стали все более явно проступать и в эпистемологических параметрах научно-познавательной деятельности таких сообществ.
В качестве продукта человеческой деятельности концептом науки как системы является ее цель. Концепт науки как системы мы определим, если ответим на вопрос: зачем нам нужна наука, и какую роль она может сыграть для обеспечения научно-технологической безопасности страны? Нам представляется, что мы будем недалеки от истины, если скажем, что наука нам нужна для того, чтобы познавать мир и реализовывать на практике полученные в результате этого знания. При этом необходимо помнить, что нужны и отдельные науки, для того чтобы познавать отдельные части мира и соответственно применять имеющиеся знания в конкретных практических случаях.
Фундаментальные и прикладные науки взаимно дополняют друг друга, и их взаимодействие лежит в основе развития научного познания в целом. При рассмотрении воздействия фундаментальных наук на развитие познания основное внимание обычно обращается на радикальные революционные преобразования в базовых моделях познания, стилей научного мышления и научных картин мира. Но зачастую остаются в тени вопросы о том, как становление новых направлений фундаментальных исследований воздействует на разработку соответствующих прикладных наук и каким образом данный феномен может повлиять на достижение научно-технологической безопасности страны.
Целью фундаментальных (чистых) исследований является получение объективно-истинных знаний о природе. Это, по мнению многих исследователей, единственная и конечная цель фундаментальной науки [85, 61]. Изменение природных объектов и процессов в нужном для человека направлении – это цель прикладных исследований и технологических разработок. Можно ли сделать второе, не зная первого? Проиллюстрируем это на примерах. Так, есть мнение, что атомный проект явился приложением специальной теории относительности, и именно эта теория выступила источником соответствующих технологических изобретений [78, 63]. Хотя надо сказать, что к возможности получения атомной энергии помимо специальной теории относительности, вёл целый ряд экспериментальных открытий и изобретений. Это открытие и исследование закономерностей естественной радиоактивности (А. Беккерель, П. Кюри, М. Склодовская-Кюри), затем – искусственной радиоактивности (Ирен и Жолио Кюри), затем открытие явления тяжелых ядер – например, ядер изотопов урана под действием столкновения с нейтронами (О. Ган и
Ф. Штрассмен) и, наконец, обнаружившаяся в процессе деления тяжелых ядер возможность получения цепных реакций. Но хотя исследования названных ученых проводились с использованием экспериментальной базы, тем не менее в своей работе они отталкивались от фундаментальных представлений о развитии и функционировании материального мира.
Приведем другой пример. Генная инженерия, безусловно, выступает как непосредственное приложение молекулярной биологии. В проект “Геном человека” вкладывались большие финансовые средства. Объясняется это тем, что от этих исследований ждали и ждут прорывов в медицине и в генной инженерии вообще. В генной терапии открываются возможности диагностирования и лечения тяжелых наследственных заболеваний, терапевтическое клонирование открывает возможность выращивать из стволовых клеток клонированного эмбриона, нужные для пересадки органы. В связи с продолжающимися работами по расшифровке ДНК организмов выявляются все новые возможности для получения генетически усовершенствованных растений и животных. При этом нельзя забывать, что работы по исследованию ДНК человека и других живых организмов представляют самостоятельный интерес и для теоретической, и для прикладной биологии. Для фундаментальной науки они ценны тем, что выступают источником данных для понимания законов эволюции.
В целом же, на наш взгляд, довольно не просто провести ту грань, которая разделяет теоретическую и прикладную науку, поскольку они находятся в постоянном взаимодействии друг с другом. В процессе этого взаимодействия теория и практика взаимно обогащаются, их традиционная причинная связь может переворачиваться: уже не наука питает технологию, а технология ставит перед наукой задачи и сама выступает источником развития науки. К тому же, иногда исследования в одной области могут привести к появлению общей теории в другой.
Например, Ч. Дарвин в “Происхождении видов”, прежде чем сформулировать теорию естественного отбора, наблюдал за тем, как человек занимается разведением животных и растений. Он заметил намеренное вмешательство в обычный ход воспроизводства ради улучшения или исключения определенных признаков. Эти наблюдения натолкнули ученого на мысль, что определенные внешние факторы в дикой природе могут привести к схожим прогрессивным изменениям. Выдвигая свои аргументы, Дарвин исходит из наблюдений за селекционным разведением. В “Происхождении видов” он переходит от наблюдений к разработке учитывающих эти наблюдения моделей, а от них – уже к общей теории [8, 66 – 67]. Уже при поверхностном ознакомлении со стилем и методом исследовательской деятельности Ч. Дарвина можно проследить воздействие на него Мальтуса и Ламарка [8, 66]. В целом же для доказательства эволюции живых форм как биовидов Дарвин направляет весь арсенал накопленного биологией материала [8, 66]. Он интерпретировал полученную информацию с помощью признанных в то время теорий, пытаясь отыскать всему свое объяснение.
Все вышесказанное имеет основополагающее значение для науки, поскольку показывает, что наблюдения и факты не свободны от влияния теорий, следовательно, возведение “стены”, отделяющей фундаментальную науку от прикладных исследований, вряд ли будет целесообразно. Мы изучаем вещи, задавшись некой целью, а значит, имея некие представления о чем-то. Поэтому очевидным есть то, что, работая в прикладных отраслях науки, ученые, так или иначе, обращаются к фундаментальным знаниям, отталкиваясь от них.
В этой связи можно назвать Куна, который подчеркивал, что парадигма, в рамках которой творит наука, в периоды, как он выражался, “нормальной науки”, служит мощным фактором в определении направления работы ученых. Он также указывал на трудность сравнения парадигм, поскольку при истолковании фактов в свете той или иной парадигмы сами факты не могут быть свободны от возможных влияний. К тому же несхожие теории в равной мере могут согласовываться с фактами. Какую же тогда из них выбрать? Одним из критериев может стать степень их соответствия фундаментальному знанию. Так, у Куна новые теории в периоды “нормальной науки” не выходят за рамки фундаментальной парадигмы [131, 164].
Развитие фундаментальных наук прямо не связано с запросами практики, но их опережающее развитие служит необходимой предпосылкой развертывания научно-технического прогресса. В таком случае встают весьма ответственные вопросы: каковы источники и движущие силы развития фундаментальных наук? Мы уже отмечали, что движет в этом случае действиями человека его любопытство, внутренне присущий ему интерес, стремление переступить границы неизвестного. Можно сказать, что развитие фундаментальных наук направлено не только на познание окружающего мира, но и на возбуждение и удовлетворение одной из важнейших духовных потребностей человека, потребности познания, в структуру которой входит любопытство человека. Любопытство – это проявление живого интереса к жизни, и если оно движет жизнью, то оно также нуждается в своем развитии и культивировании. Подобные потребности человека не отягощены повседневными материальными и меркантильными интересами. “В фундаментальной науке, – пишет В. Вайскопф, – возникает объединение молодых людей, привыкших биться над необъясненными явлениями и находить новые решения связанных с ними вопросов. Они приучены работать в самых напряженных условиях, открыто соревнуясь с мировой научной общественностью” [17, 252]. В связи с этим представляются актуальными проблема обеспечения преемственности между различными поколениями ученых, сохранение научных школ, передача традиций и навыков исследований. Немаловажная роль в решении этой задачи принадлежит и средней школе, которая обязана воспитать любознательную личность.
Повышение уровня научно-технологической безопасности страны, как уже отмечалось выше, может быть достигнуто путем оптимизации техники и технологии. Техника – это совокупность средств, создаваемых для реализации процессов производства и обслуживания как производственных, так и непроизводственных потребностей общества. Главное предназначение техники – повышение производительности и безопасности трудовых процессов.
Технология – это совокупность методов и процессов производства или предоставления услуг. Такие методы и процессы интенсивно развиваются путем эволюции технологий, обусловленным уровнем развития образования и науки. Общество, чтобы выстоять в современном мире, должно внедрять научные знания в технологическую инфраструктуру производства, способствовать развитию широкого спектра научно-технологических услуг.
Современное производство базируется на интеллектуально-технологических комплексах, способных быстро трансформировать производственную сферу в соответствии с возможными изменениями рыночного спроса. И Украина с ее высоким научным потенциалом может занять передовые позиции в своем секторе как части единого международного рыночного пространства благодаря ориентации на наукоемкие товарные продукты и услуги. Это обеспечит ей получение интеллектуальной ренты, то есть позволит сделать реальный шаг к обществу знаний.
Но это станет возможным лишь при условии эффективной инновационной и инвестиционной политики. Для этого необходимо не только создание условий для прихода иностранных инвесторов, но и исключение оттока отечественных инвестиций. Главная проблема современной бюрократии во всем мире – проблема куда и как вложить имеющиеся ограниченные средства, чтобы обеспечить более или менее стабильное развитие общества, для чего нужно иметь какое-то представление о будущем как основе для принятия решений. Это относится также и к сфере научно-технической политики.
Бюрократы, стремящиеся управлять наукой, хотят иметь ясное представление о том, что, как и с какими результатами делают ученые и инженеры, когда и какую прибыль ожидать от научных исследований и технических разработок. Инвесторы, в свою очередь, мечтают иметь объективные показатели для измерения продуктивности и креативности как отдельных ученых, так и научных коллективов, чтобы знать, на кого делать ставки и кому сколько платить. К сожалению, ни социология, ни экономика знаний, а еще раньше науковедение пока таких данных в достаточном объеме предоставить не могут. Поэтому, как показывают результаты анализа, проведенного специалистами Центра исследований научно-технического потенциала и истории науки им. Г. М. Доброва НАН Украины, мы ежегодно заказываем иностранным организациям научные исследования на сумму более 500 млн долларов США, то есть тратим почти в три раза больше средств, чем выделяется из государственного бюджета на развитие отечественной науки [14, 38]. Удельный вес затрат на научные исследования в расчете на одного научного работника в нашей стране в три раза меньше по сравнению с Россией, в 18 – с Бразилией, в 34 – с Южной Кореей и в 72 – с Соединенными Штатами Америки [14, 38]. Этот параметр, а не количество выплавленного чугуна и стали в настоящее время является одним из основных механизмов, который может дать толчок для «реанимации» отечественной науки, обеспечения научно-технологической безопасности страны, продвижения ее в сообщество высокоразвитых в научно-техническом отношении государств.
Современное общество иногда называют супериндустриальным. Такое общество отличается от других тем, что экономика, быт, сфера услуг, образование опираются на продукцию прогрессивных, передовых и высоких технологий. Всё это обеспечивает высокий уровень благосостояния (нет особой необходимости выпрашивать подачки у международных организаций, чтобы закрыть «бреши» в реализации собственных социальных программ), здравоохранения и образования граждан.
Здесь, на наш взгляд, есть необходимость уточнить понятия «высоких» и «передовых» (прогрессивных) технологий и наукоемких продуктов. Высокими следует считать такие технологии и продукты, в издержках производства, конструирования и проектирования которых от 15 до 50 и более процентов всех расходов затрачивается на научные исследования и опытно-конструкторские разработки [107, 68]. Двадцать лет назад к высоким технологиям относили информационные и авиационные технологии, кораблестроение, биотехнологии, генную инженерию, нанотехнологии и т. д. [108, 60]. Естественно, что со временем этот список постоянно дополняется.
Если внимательно вдуматься в приведенное выше определение высоких технологий, сразу же становится ясно, почему столь значительную роль играет наука в современных развитых странах и почему вторым по значимости приоритетом всех развитых и быстроразвивающихся стран является образование. В этой связи некоторые исследователи предлагают новую типологию обществ, в основу которой положены позиция и роль науки, высшего образования, прогрессивных и высоких технологий в формировании национального богатства и благосостояния общества. Например, А. Ракитов предлагает все современные государства разделить на три типа [107, 68].
К первому типу он относит страны, имеющие высокоразвитую науку и высшее образование, позволяющие создавать и использовать передовые и высокие технологии, а на их основе – высококонкурентную и, особенно, наукоемкую продукцию, реализация которой на внутреннем и внешнем рынках даёт максимальный вклад (свыше 50 %) в формировании национальных бюджетов и обеспечивает благодаря этому быстрое развитие страны, рост национального благосостояния, повышение обороноспособности и усиление глобального политического влияния.
Ко второму типу А. Ракитов относит государства, имеющие определенный научный и образовательный потенциал, позволяющий получать оригинальные, но в основном усваивать зарубежные научные достижения и стандарты высшего образования, способные подготавливать оптимальное число специалистов с высшим образованием для реальной экономики, социальной сферы и систем управления, а также создавать продукты и технологии, реализуемые, по преимуществу, на внутреннем рынке и на рынках менее развитых стран. Такие страны формируют свой бюджет, в основном за счёт доходов сырьевых отраслей (свыше 50 % поступлений в бюджет) и отчасти за счёт реализации продукции обрабатывающей и сельскохозяйственной отраслей (ниже 50 % поступлений в бюджет).
Наконец, к третьему типу принадлежат страны, не располагающие современной наукой (или обладающие ею в зародышевой стадии), не имеющие собственной системы высшего образования, вынужденные готовить специалистов высшей квалификации за рубежом, живущие за счет сырьевых ресурсов и продукции сельского хозяйства, а также отчасти за счет туристического бизнеса [107, 69].
Приложив такую типологизацию к Украине, можно сделать вывод: страна относится ко второму типу, правда, занимая в нем невысокие позиции. Её доходы, как уже отмечалось выше, формируются за счет производства и экспорта продукции, создаваемой на базе устаревших технологий. Поэтому уже сейчас самым рациональным, хотя и сверхамбициозным было бы сделать главной стратегической целью Украины продуманный, просчитанный, рационально обоснованный рывок к созданию в стране супериндустриального общества, тем более что пока сохраняются, хотя и сильно обескровленные, наука и отчасти соответствующие международным стандартам высшие учебные заведения, способные при должной поддержке обеспечить высококвалифицированными кадрами науку. Кроме того, в ряде секторов экономики ещё сохранился технологический потенциал (космос, радиоэлектроника, авиа – и судостроение, производство танков, электросварка и т. д.) [100, 16]. Поэтому технологический прорыв и даже опережение развитых стран в принципе возможно по многим направлениям. Но для этого, прежде всего, надо сохранить и радикально поддержать отечественную науку.
Какие бы импортные технологии мы не получали, они не будут «завтрашними», ибо никто не желает плодить собственных конкурентов. А технологии сегодняшнего дня к моменту их запуска в производство с неизбежностью будут вчерашними. Поэтому прогрессивные и, особенно, высокие технологии, а также создаваемые ими наукоемкие высококонкурентные товары так же, как инновационный сектор экономики, можно создать лишь на основе собственной науки, собственных опытно-конструкторских разработок, собственных технологических проектов. Для этого наука нуждается, прежде всего, в мощных инновациях.
Современное развитие общественных структур характеризуется как построение общества, основанного на знаниях, опирающегося на науку. Соответственно, встают вопросы о путях и источниках развития науки, об основаниях и формах её включенности в разнообразные виды жизнедеятельности человека. В построении общества на знаниях важнейшее значение приобретают фундаментальные науки, образующие саму основу научного познания. Становление новых исследований фундаментального порядка, с одной стороны, знаменует научные революции и воздействует на развитие мировоззрения. С другой стороны, на базе фундаментальных наук происходит интенсивный расцвет прикладных наук, развитие которых непосредственно замыкается на разработке новой техники и новых технологий. Следовательно, перед нашей страной стоит задача использования всех имеющихся ресурсов для обеспечения поступательного развития как фундаментальных, так и прикладных областей науки. Это даст возможность спрогнозировать оптимальную траекторию преобразования существующей системы в качественно новую. Сегодня назрела практическая необходимость в принятии мер, направленных на совершенствование организационных структур института науки. Вместе с тем необходима прагматическая интеграция науки и производства на основе инновационных подходов и моделей. В этом смысле наука может выполнить свою миссию лишь при наличии мощного научно-кадрового потенциала. Ибо ни научно-техническое оборудование, ни материально- техническая база сами по себе не создают новых технологий, не гарантируют значительных системообразующих открытий. Здесь, как и во всех других сферах человеческой деятельности, кадры решают всё. Кадры же науки подготавливает система высшего образования.
Казалось бы, нужно радоваться росту числа лиц, получающих ученые степени и звания, что характерно для нашего времени. Но среди ученых старого поколения это явление не вызывает особого восторга. Например, ещё несколько лет назад А. Рожен забил тревогу по поводу, как он это назвал «повальной моды», распространившейся во властных структурах на ученые степени и звания. Причем значительное количество кандидатских и докторских диссертаций, по утверждению А. Рожена, были написаны не их номинальными авторами, а наемными научными батраками. «Новые ученые» даже не читают того, что им написали за весьма умеренную плату «заробитчане-исполнители». А зря! Восклицает А. Рожен. «Научные рабы», которые пишут за богатых соискателей, чаще всего не утруждают себя изготовлением качественного продукта [116, 1 и 4].
Специалисты разных направлений в науке отмечают, что качество диссертационных работ в последнее время снизилось, и вполне естественно, что снизился и уровень науки. В период перехода к рынку результаты научных исследований перестали быть востребованными, а сама наука – престижной и высокооплачиваемой. Высококлассные специалисты подались в другие страны, где науку уважают, в науку, в свою очередь, потянулись те, кто не владея фундаментальными знаниями по специальности, не освоив методов и методики исследования берутся (или же платят) за написание диссертации, которая в целом выражена по форме, выполнена по канонам, утверждённым ВАКом, но по значимости, как выразился А. Гальчинский, находится “на макулатурном уровне” [46, 14].
Надо отметить, что руководители государства отдают себе достаточно полный отчет в том, что часто количественные показатели роста специалистов с учеными степенями и званиями ухудшают и качественный состав сообщества ученых, и качество производимых ими исследований и разработок. В июльском 2011 года интервью для средств массовой информации министр науки и образования Украины прямо дал понять, что в Украине слишком много высших учебных заведений. К этому можно было бы добавить и непомерное количество аспирантур со специализированными советами.
Подводя итог, скажем, что для реализации обеспечения научно-технологической безопасности страны необходимо широко внедрять во все сферы деятельности элементы современного научно-технического развития. А это станет возможным только при условии эффективной инновационной и инвестиционной политики, которая не только бы обеспечивала приход иностранных инвесторов, но и исключала отток собственных инвестиций. Значительная часть этих инвестиций должна направляться на реанимацию и ускоренное развитие отечественной науки, как фундаментальной, так и прикладной. В этом смысле можно сказать о конвергенции академического и технологического порядка знания. Академический порядок знания связан с переработанной теоретизацией и производством знаний в отличие от технологического порядка знания, направленного на поиск, упорядочение и использование уже имеющегося знания в прикладных целях. В фундаментальной науке уже давно произошло разделение труда между теоретиками и экспериментаторами. Оно неизбежно, поскольку наука так далеко продвинулась в своих исследованиях вглубь материи, что нужны очень мощные экспериментальные установки для получения больших энергий, достаточных для того, чтобы исследовать всё более глубокие уровни строения и организации материи. Так же, как и теоретические исследования, экспериментальные работы имеют единственную цель – получение объективно истинных знаний о природе. Они – часть фундаментальных исследований. И именно то обстоятельство, что экспериментальное оборудование и проведение экспериментов в фундаментальной науке стали очень дорогими и нуждаются в больших финансовых вложениях, может повлиять на будущее фундаментальной науки.
Разработка прикладных наук связана с решением практических задач и имеет в виду достаточно конкретные потребности практики. Здесь одними из основных проблем являются отсутствие эффективной связи науки и производства, низкий уровень научного менеджмента и, как результат, крайне незначительная доля высокотехнологической отечественной продукции. Одна наука вряд ли в состоянии изменить положение к лучшему. Улучшение ситуации возможно при условии реструктуризации экономически, включающей конверсию ресурсоёмких технологий, удвоение коэффициента их полезного действия, с ориентацией на более широкое применение обновляемых ресурсов. Параллельно необходимо интенсивно развивать инфраструктуру, создавать секторы, призванные поддерживать инновационное перевооружение производственной сферы, другими словами, формировать спрос на научные разработки, имеющие прикладной характер.
Немаловажную роль в стимулировании научной деятельности играет и кадровый потенциал. В современных условиях особо актуальной стала проблема обеспечения преемственности между различными поколениями ученых, сохранения научных школ, передачи традиций и навыков исследований. Сохраняются тенденции к «постарению» научных коллективов и к «вымыванию» молодежи из науки. Говоря о проблемах привлечения молодежи в науку, необходимо подчеркнуть, что в их решении следует руководствоваться не только и не столько количеством, как качеством. В этом смысле должна проводиться организационная работа по привлечению и удержанию в институтах Академии наук, высших учебных заведениях наиболее способных выпускников. В то же время надо помнить, что без старшего поколения невозможно осуществить основные институциональные функции науки. Как справедливо замечает В. И. Оноприенко, поколение долгожителей в науке в период трансформаций научных систем выполняет функцию некоего интегратора, аккумулирующего преемственность поколений в науке и сохранение традиций [91, 85]. Он же высказывает и опасение по поводу того, что это поколение может оказаться последним в истории отечественной науки, с которым связаны надежды на сохранение былых ресурсов своеобразной, но продуктивной в широком смысле слова научной системы [91, 85]. Таким образом, ситуация, сложившаяся в социально- экономической сфере Украины, негативно влияет на обеспечение научно-технологической безопасности страны. Повышение уровня научно-технологической безопасности возможно при условии оптимизации техносферы. Для этого необходимо сконцентрировать значительные усилия в деле возрождения научно-технологического потенциала, сконцентрировав внимание на развитии фундаментальных и прикладных наук, обеспечив их всем необходимым, включая финансы, оборудование, кадровый потенциал.