загрузка...
 
Играем в монополию
Повернутись до змісту

Играем в монополию

Придя к власти в мае 1997 г., лейбористы обещали множество разных вещей. Но что касается экономики, то при Гордоне Брауне государственная политика в этой сфере подверглась изменениям по трем основным направлениям. Во-первых, Банку Англии предоставили свободу действий в отношении права контроля за процентными ставками. Во-вторых, были установлены твердые правила проведения финансово-бюджетной политики, налогообложения и государственных расходов (о них мы поговорим позже). В-третьих, предусматривалось значительное усиление антимонопольной политики и мер по поощрению конкуренции. (Этим Министерство финансов вторгалось в сферы, традиционно считавшиеся прерогативой Министерства торговли и промышленности.) Государственным организациям, призванным контролировать добросовестность конкуренции — Комиссии по конкуренции (бывшая Комиссия по монополиям и слияниям) и Управлению добросовестной конкуренции (УДК), — выделили дополнительные силы и ресурсы. УДК, призванное следить за тем, чтобы фирмы не нарушали общенационального антимонопольного законодательства, получило право вести самостоятельные расследования и даже налагать на компании, заподозренные в участии в картельных соглашениях, штрафы в размере до 10% годового оборота, а также преследовать судебным порядком вплоть до тюремного заключения директоров, мешающих проведению расследования. На принятие некоторых из этих мер повлиял пример США, где суровые антитрестовские законы действуют уже многие годы. В странах Европейского экономического сообщества в последние годы также наблюдается тенденция к усилению антимонопольного законодательства.

Время покажет, принесут ли эти меры желаемые результаты. Во всяком случае, частнопредпринимательское лобби критикует их как драконовские. Почему же государство взялось за борьбу с монополиями с такой энергией? По двум причинам. Во-первых, считает оно, монополии действуют в ущерб потребителям, устанавливая высокие цены — гораздо выше, чем они могли быть, если бы за деньги потребителей конкурировало много компаний. Во-вторых, говорят государственные чиновники, здоровая конкуренция — это жизненно важное условие сохранения эффективности экономики. Монополии, имея в своем распоряжении весь рынок, теряют стимул для развития, становятся неповоротливыми и малоэффективными. А это, в свою очередь, снижает конкурентоспособность страны, то есть ее способность конкурировать на внешнем рынке.

Кстати, как вы, наверное, уже заметили, в экономике одни и те же слова могут иметь совершенно разные значения. В данном случае «конкурентоспособность» означает энергию, с которой компания может вести конкурентную борьбу за тот или иной рынок. Введем еще одни новый термин: «спорный рынок» — это рынок, на который компания может легко проникнуть (или, наоборот, с которого может легко уйти). «Международная конкурентоспособность» — это способность национальной экономики (а также составляющих ее компаний и индивидуальных предпринимателей) конкурировать с экономикой других стран.

Почему же монополия, отсутствие конкуренции — это так плохо для потребителя? В конце концов, если экономия за счет масштаба производства действует неограниченно, то не означает ли это, что чем компания крупнее, тем дешевле предлагаемые ею товары? К примеру, руководители компании Ford (а они, конечно же, не отказались бы от полной монополии на автомобильном рынке) могут сказать, что дополнительное увеличение производства — и без того уже немалого — позволило бы снизить стоимость машин, сходящих с конвейеров. А еще монополия дала бы огромную экономию на рекламе — не понадобилось бы тратить столько средств, как сейчас, убеждая покупателей в том, что их изделия лучше, чем у General Motors, Toyota или Fiat. В общем, добренькие монополисты, конечно же, позаботятся о том, чтобы обеспечить нам лучший из всех возможных миров.

Не говоря уже о том, что понятие «добрые монополисты» выглядит как оксюморон, мир, который они нам постараются устроить, будет далеко не лучшим из всех возможных. Во-первых, потребитель лишится выбора, а наличие выбора само по себе имеет значительную ценность. Далее, что уже важнее, монополия — это, как правило, более высокие цены. Почему? Чтобы лучше ответить на этот вопрос, разберем две крайности. Крайность первая — «идеальная» конкуренция, то есть ситуация, когда в какой-либо отрасли конкурируют много компаний, производящих аналогичные товары. При этом ни одна из них не является настолько крупной, чтобы каким-либо образом влиять на ценообразование. Каждая компания наращивает производство до тех пор, пока предельные затраты не сравняются с предельной выручкой, и такое положение сохраняется по всей отрасли в целом. Каждая компания вынуждена принимать цену, установленную рынком. И благодаря волшебному эффекту конкуренции эта цена не только обеспечит максимальную прибыль для любой из конкурирующих компаний, но и будет ниже той цены, которую назначил бы монополист.

Это происходит потому, что монополист, в отличие от ситуации с «идеальной» конкуренцией, имеет возможность влиять на ценообразование. Предположим, что все та же компания Ford является единственным поставщиком легковых автомобилей на рынок Великобритании. Компания могла бы продавать в год 1 млн автомобилей по 10 тыс. ф. ст. за машину или 2 млн, но по 5 тыс. ф. ст. При этом нельзя продать первый миллион по 10 тыс., а второй — по 5 тыс., потому что это было бы неприемлемым для первого миллиона покупателей. Чем больше товара выбрасывает компания на рынок, тем более низкую цену получает она в итоге. У монополиста кривая спроса (она показывает, что чем ниже цена товара, тем больше потребителей желают его купить) будет выглядеть так же, как и по отрасли в целом. Иначе говоря, монополист — это и есть вся отрасль. Так что же делает монополист? Он следует общему закону: наращивает производство до тех пор, пока его предельные затраты не сравняются с предельной выручкой. Но с монополией дело обстоит несколько по-другому: в добавочной выручке, получаемой ею от продажи, скажем, дополнительно произведенного автомобиля, должен быть учтен тот факт, что увеличение производства в течение определенного времени приведет к общему снижению цен. Поясню это на примере. Допустим, отдел сбыта Ford рассчитал, что компания может продать 1000 машин по 10 тыс. ф. ст., но чтобы продать 1001-й автомобиль, цену нужно снизить до 9999 ф. ст. Предельная же выручка от продажи 1000-й машины фактически составит 9999 минус 1000, то есть 8999 ф. ст. Почему? Да потому, что снижение цены на 1 фунт для 1001-го автомобиля должно распространяться и на первую тысячу машин, сошедших с конвейера, но еще не проданных.

Из этого вытекают два следствия. Первое: монополист будет производить товара меньше, чем его произвели бы в случае «идеальной» конкуренции, где за место под солнцем борются много компаний. Второе: цены на этот товар будут выше. Для компании, действующей в «идеальной» конкурентной среде, предельная выручка равна цене, установленной рынком. В случае же монополии цена (в нашем примере 9999 фунтов) будет выше предельной выручки (8999 фунтов). Таким образом, монополия может получать «сверхприбыль», или монопольную прибыль. Вот причина, по которой монополии наносят ущерб потребителям.



загрузка...