О деньгах можно говорить еще долго, но настало время двигаться дальше. Перед нами должны выступить еще несколько гостей, и нельзя заставлять их ждать слишком долго. Поскольку одним из них будет Милтон Фридман, нам следует хотя бы кратко коснуться еще одного вопроса. Почему о монетаризме, который в 1980-е годы был так популярен, теперь едва вспоминают?
Корни монетаризма уходят далеко в прошлое — во времена, когда современная экономика только зарождалась. Его главная идея удивительно проста. Чем быстрее увеличивается количество денег в обращении, тем большими темпами, при прочих равных условиях, растет уровень цен, то есть инфляция. В 1750 г. Дэвид Юм, современник Адама Смита, в эссе «О деньгах» так описывал последствия увеличения количества денег в обращении: «Поначалу никакого изменения ощутить невозможно, но постепенно цены растут — сначала на один товар, потом на другой, и так до тех пор, пока все они наконец не достигнут правильного соотношения с количеством звонкой монеты, обращающейся в Королевстве». Эта формулировка сейчас звучит несколько архаично, по смысл ее вполне ясен. Спустя 150 лет Альфред Маршалл, учитель Kейнca по Кембриджу, выразил эту же мысль более лаконично. «При прочих равных условиях, — писал он, — между денежной массой и уровнем цен существует следующая прямая зависимость: если что-либо из них возрастает на 10%, другое также растет па 10%».
До 1914 г. почти никто из экономистов не отваживался подвергать сомнению количественную теорию денег — этот краеугольный камень монетаризма. Действовавший до Первой мировой войны золотой стандарт, предусматривавший золотое обеспечение денег и возможность их обмена на золото, подчеркивал первоочередную роль денег в качестве рычага экономики и устанавливал принципы денежной системы монетаристского типа. Золотой стандарт не давал возможности сомнительным политикам и центральным банкам бесконтрольно увеличивать объем денежной массы в обращении. Это был своего рода золотой век монетаризма.
Так что же случилось? А случилось вот что: Кейнс и Великая депрессия. Кейнс подчеркнул приоритетность финансово-бюджетной политики и показал, как денежная политика может потерять свою эффективность и превратиться в нечто вроде «дергания за оборванные нити». Не менее важно и то, что Америка эпохи Великой депрессии стала как бы реальным подтверждением взглядов Kейнca. На самом деле депрессия и последовавшая дефляция (падение цен) 1930-х годов в США вполне логично объясняются с позиций монетаризма. Федеральное резервное управление США — и этот урок навсегда запомнили все его последующие руководители — допустило слишком резкое сокращение денежной массы, находящейся в обращении, что привело к одновременному банкротству множества банков. Интересно, что сейчас тоже идут острые дискуссии о путях вывода на этот раз японской экономики из состояния продолжительного спада и дефляции. После того как Япония уже испробовала кейнсианский рецепт, повысив государственные расходы на различные общественные программы, не стоит ли ей попробовать и рецепт монетаристский — значительно увеличить денежную массу и кредит?
В некоторых странах монетаризм никогда не терял актуальность, в других же его принципы забывали, но лишь на некоторое время. Так, в 1950-х годах ставший легендарным Bundesbank в начале своей деятельности применил методы монетаризма, которые в сочетании с историческом памятью немецкого парода о двух эпизодах гиперинфляции обеспечили стране низкий уровень инфляции на протяжении следующих 40 лет. Великобритания и США значительно дольше придерживались идей Кейнса и его рецептов «тонкой настройки». Только с 1979 г., после прихода к власти Маргарет Тэтчер, правительство Великобритании стало сознательно использовать методы монетаризма, да и то, как мы с вами видели, с переменным успехом.
Так правильна монетаристская теория или нет? Практически никто из экономистов не станет отрицать наличия взаимосвязи между объемом денежной массы и инфляцией, хотя многие усомнятся в возможности точного определения этой зависимости. Во-первых, воздействие количества денежной массы на инфляцию зависит от того, с какой скоростью обращаются деньги внутри экономики (экономисты называют ее «скоростью обращения»). Во-вторых, между изменениями объема денежной массы и их воздействием на темпы инфляции всегда существует временной разрыв, который, как признают сами монетаристы, может быть «весьма длительным и зависящим от ряда факторов». На зависимость между денежной массой и инфляцией могут также влиять изменения финансовой системы и самих способов использования денег. Быстрый переход общества к системе «безналичных» расчетов (по кредитным карточкам) вовсе не означает, что вопрос о скорости роста денежной массы в обращении теряет смысл, а говорит лишь о том, что вся информация по этому вопросу требует более тщательного анализа. Некоторые экономисты считают, что установление связи между денежной массой и инфляцией не составляет труда. В начале периода любого экономического подъема, прежде всего, увеличивается объем займов, которые делают население и частный бизнес. При этом рост показателей денежной массы опережает рост инфляции. Двигателем инфляции служат ускоряющиеся темпы роста экономики, а не увеличение объема денежной массы. Каждый год осенью мы наблюдаем резкий скачок объема денежной массы, говорят критики монетаризма, а за ним следует очередной лихорадочный приступ предрождественского шоппинга. И, тем не менее никто не пытается представить дело так, будто это Рождество «вызвало» увеличение денежной массы.
Предоставим самим экономистам решать, кто из них прав. Для нас важно лишь то, что в наши дни большинство центральных банков, устанавливая процентные ставки, учитывают объем денежной массы, но не подходят к этому вопросу догматически. Представление о том, что денежная политика может работать «на автопилоте» — просто за счет назначения и выдерживания контрольных показателей денежной массы, — сегодня окончательно изжило себя. Деньги, конечно, играют важную роль, но не менее важны и многие другие факторы.
Ну а теперь давайте двигаться дальше. Читатели, наверное, заметили, что до сих пор, если не считать нескольких французов ну и, конечно, масштабной фигуры Карла Маркса, родившегося в Германии, среди наших гостей преобладали английские экономисты. Но, как ни печально, это положение скоро изменится. В 1945 г. Великобритания вдруг обнаружила, что потеряла не только Британскую империю. Она утратила также лидерство в экономической науке, уступив его новой сверхдержаве — США.