загрузка...
 
Глава вторая
Повернутись до змісту

Глава вторая

Коммерческая магия: купля-продажа скота

1.Структура и семантика ритуала

Вод и племя скота как предмет забот продавца в покупателя. — Вы­бор скотины. — Сделка. — Передача скотины покупателю. — Дорога в новое хозяйство. — Ввод новокупки во двор. — Отваживание от прежнего хозяйства.

В некалендарном цикле скотоводческой обрядности и магии восточ­ных славян особое место занимает магия, связанная с приобретением домашнего скота и вводом его в новое хозяйство. Специфика обрядов и магических приемов, к которым прибегают в связи с куплей-прода­жей скота, обусловлена тем, что они выражают антагонизм партнеров, участвующих в сделке, противостояние двух главных персонажей свое­образного торгового поединка, преследующих в этой операции прямо противоположные цели: покупатель заинтересован вместе с приобрета­емой скотиной ввести в свой хлев прибыль и удачу (вод, спорину, племя и т. п.), в то время как продавец, естественно, опасается ее


упустить, отдать с проданной скотиной в чужое хозяйство. Каждый из участников сделки может оказаться по отношению к своему партнеру вре­дителем, хотя бы и невольным. ЕЬпм столкновением интересов, двумя разными отношениями к спорине скота определяются две линии в развер­нутом сюжете сделки — линия продавца и линия покупателя. В сущности, все отдельные магические приемы, накладывающиеся на фабульную кан­ву купли-продажи и ввода новоприобретенной скотины в хозяйство (а эта фабула образуется целым рядом самостоятельных звеньев и бывает подчас, в конкретных этнодиалектных традициях, весьма детализован­ной), направлены на одно и то же: приобрести (соответственно — не потерять) спорину, вод. Обе сюжетные линии, таким образом, двуп- лановы: прагматический план (собственно купля-продажа, чисто ком­мерческая сторона дела) всегда сопровождается, явно или скрыто, ма­гическим планом (заботой о спорости, племени).

Следует отметить связь представлений о возможности исчезновения из хлева вода вслед за проданным животным с распространенным по­верьем о так называемых двужильных лошадях — существах со свое­образной вам лирической сущностью, экспроприирующих жизненную силу и век других существ: если по смерти двужильной лошади не ис­полнить надлежащих ритуалов, то вслед за нею падет еще двенадцать лошадей ([Даль 1912—1914, II: 699; Максимов 1903: 39]; [Завойко 1914: 124] — Владимирская губ.; [Тенишевский архив, № 1322: 23] — Пензенская губ., [№ 1836: 5] — Ярославская губ.; [Чубинский 1872—1878, 1: 50] — Харьковская губ.: двужылъна скотина; [Попов 1901: 16]; двужильных лошадей лучше не покупать, собств. запись — Брестская обл., Малоритский р-н, с. Олтуш). О феномене «двужиль- ности» и об этимологии слова подробнее см.: [Журавлев 1988].

Опасность сведения скота и антагонизм партнеров сделки заставля­ют каждого из них быть настороже, зорко следить за манипуляциями другого, свои же намерения и уловки скрывать. Если в сделке участву­ет посредник, то покупатель старается привлечь его на свою сторону, что, разумеется, соответствующим образом вознаграждается: «Наш крестьянин никогда не станет покупать себе овцу „ на племя ” [27] у сосе­да, но непременно купит ее у мясника из-под ножа, т. е. такую, кото­рую мясник должен был зарезать. Крестьянин при этом заранее просит мясника приискать овцу получше, за что платит ему дороже копеек на 50 и более. При всем этом сделка сохраняется в глубоком секрете как со стороны мясника, так и со стороны покупателя. Если владелец овцы узнает, что мясник овцу покупает для кого-ниб. на племя, то ни за что не продает: продавши ее, он продает весь „вод” своих овец» ([Ко- столовский 19016: 136] — Ярославская губ., Рыбинский у.).

Ср.: «...кто продает на племя скотину, у того не' водится она» ([КНСХ, № 334] — Костромская губ., Галичский у.). Если животное предназначено к убою, то держать его долго у себя не следует, ср.: «...пословица обреченная скотина не животина (то есть не будет жить. — А. Ж.)... имеет еще то значение, что если теленка предназначить на зарез, а потом пустить на племя, то из него прока не будет. Предназна­ченную для продажи скотину тоже не следует оставлять долго у себя. Предназначенную для зареза другим — полезно купить и пустить на пле­мя — „избавить от ножа” или „взять из-под ножа”* ([Тенишев- ский архив, № 956: 7] — Орловская губ., Волховский у.); «На племя за всякую животину дороже платят, нежели при купле на убой» ([Ма- макин 1892: 147] — Нижегородская губ.). В Ярославской губ. отмече­но интересное средство, способствующее воду овец: на племя овцу по­купают у мясника на так называемые овсяные деньги, то есть деньги, вырученные от продажи овса последнего урожая [Костоловский 19016:

. Здесь в основе магического отправления лежит, по-видимому, паронимическое сближение слов овес (овсяный) — овца.

На племя годится далеко не всякое животное. Немаловажную роль в выборе скотины для ее вода в хозяйстве играет масть. В боль­шинстве случаев масть выбирается в соответствии с пристрастиями до­мового (дворового), опекающего домашнее стадо. Существует большое количество способов узнать, какая масть по нраву домовому. Иногда, когда достигается с ним контакт, он сам указывает на требуемую масть [Максимов 1903: 38—39; Померанцева 1975: 103—104, 175]. Часто считается, что масть животного должна совпадать с цветом во­лос хозяина, а следовательно, и домового ([Балов 1901: 85] — Ярос­лавская губ., Пошехонский у.; [Чернышев 1900: 601] — Владимир­ская губ., Покровский у.; [КНСХ, №№ 246, 247, 1261] — Костром­ская губ., Галичский, Солигаличский уу., и др.). В Орловской губ. для определения желательной домовому масти используют пасху (Ливен- ский у. — [Зеленин 1914—1916, II: 958]) или благовещенскую просфо­ру (Волховский у. — [Тенишевский архив, № 957: 7]): кусок пасхи или просфоры заворачивают в тряпку и вешают в хлеву или кладут за иконы. Цвет плесени и заведшихся червей отвечает масти, полюбив­шейся домовому. Другой способ: «Если у какого-либо крестьянина не поведутся лошади какой-либо масти, то прежде чем покупать новую, он проделывает такой таинственный обряд: ждет весны и как только увидит первую ласточку, то спешит на каблуке правой ноги перевер­нуться три раза и потом из-под ноги взять пригоршни земли и искать там волос (по их убеждению, обязательно волос должен быть), и какого цвета найдется волос, той масги надо покупать лошадь. Тогда можно быть уверенным, что „хозяин лошадиный” взлюбит ее» ([Те- нишевский архив, № 1060: 9] — Орловская губ., Орловский у.). Тот же способ известен в Старобельском у. Харьковской губ. [Булашев 1909: 447]. Ср.: «Примічають яку найдеш на пасці (на пасхальном ку­личе. — А. Ж.) волосинку, чи чорну, чи сіру, чи там яку, — яка воло­синка, таку й скотину води. А вона непримішіо буде, та волосинка, хто зна де й возьметься» ([Дикарев 1905: 172] — Воронежская губ., Валуйский у.,. Борисовская вол., украинцы).

Вследствие особой роли масти водимых в хозяйстве животных пегая скотина в нем нежелательна: «Как бы ни была сильна и хороша „стрыкатая или пялёсая“ лошадь, но держать ее в хозяйстве неудобно, как потому, что она „пирапсуиць мась“ домашних животных, так еще и потому, что вслед за такой лошадью в хлеве водворяется „хлявник“» ([Никифоровский 1897: 146] — Витебская губ., Полоцкий у.), ср. шутливое присловье Найди ты мне пегую кобылу, да чтоб одной масти [Даль 1912—1914, III: 1442].

Определение масги, которая будет ко двору, — один из элементов за­благовременной подготовки к покупке скотины. Но будущий продавец также известным образом готовится к акту купли-продажи, правда, эта подготовка носит более пассивный характер: ее в основном составляет за­мечание различных примет, указывающих на прибыльность или убыточ­ность будущего предприятия. Например: «Если лошадь катается по земле и перевернется на спину, то значит — хозяин продаст ее с барышом, а если не перевернется — то с убытком; поэтому хозяин, увидя, что его лошадь катается, приговаривает: „а ну, ну, чи вернутця гроши“» ([Ястребов 1984: 9] — Херсонская губ., Елисаветградский и Александрийский уу.). К коммерческой магии (в частности, чисто вербальной) прибегает крестья­нин и в пасхальную ночь: «Кіесіу w піейгіеі^ чуіеікапосщі ріеі^вгу гаг (1г\чту гаёгууош^, а     т6уі:    „СЬгувІов voskres“, щ Іасу, кіоггу

о(іроуіас1а^ „ихЛу кирщ'и” (аЬу Іапіо то^ киріс), ІиЬ „шоіу ргосіаіи" (аЬу (іоЬгге врггеёа!)» ([Шнайдер 1906—1907, XIII: 29] — местечко Печенежин, ныне Ивано-Франковская обл.).

Существуют определенные правила выбора скотины для продажи, например, нельзя продавать первый приплод: «Если продашь перво­го ягненка, жеребенка или теленка, скот не будет водиться» ([Голубых 1930: 285] — Оренбургская губ., Челябинский у.). По-видимому,

прежде мотивировка этого табу связывалась с приплодом от индивиду­ального животного: продать первого теленка от данной коровы означа­ет прервать плодовитость ее в данном хозяйстве с самого начала. Нель­зя продавать лучших овец: может перевестись порода из-за сглаза ([Дзендзелевский 1984: 276] — с. Коросты Ивано-Франковской обл.).

С приближением дня продажи скотины действия ее хозяина приоб­ретают более определенный характер. Непосредственно перед тем, как вести корову на торг, ей «выстригают на лбу и на спине два креста; бывает рука тяжелая, и если такому человеку продать скотину, то скот сведется. А если выстричь кресты, то несчастье минует» ([Тенишев- ский архив, № 1618: 20] — Смоленская губ., Краснинский у.). В дру­гих местах этот прием упрощен: для того, чтобы скот водился и после продажи коровы, вырезают просто клок шерсти ([Зеленин 1914—1916, II: 606] — Калужская губ., Мосальский у.; [Тенишевский архив, № 1068: 2] — Орловская губ., Орловский у.). Сходные манипуляции могут совершаться и с продаваемой птицей: «При продаже выдергива- ют у куриц перо, чтоб „плод“ ее в дому продавца остался» ([Потанин 1899: 191] — Вологодская губ., Никольский у.).

В Белоруссии, в Пинском у. Минской губ., ^выстригают кресто­образно шерсть с крестца (крыжа.) теленка, предназначенного на продажу; делается это для того, чтобы корова, мать теленка, после его продажи не перестала доиться [Архив Шейна, № 321: I]. Выстри­женную шерсть затыкают в стену хлева. В приеме выстригания шерсти у продаваемого скота соединены оба основных типа магии — имитатив- ной (гомеопатической) и контактной: с одной стороны, оставление клока шерсти имитирует желаемое сохранение плодовитости и удойнос­ти, а с другой стороны, продаваемая корова, в глазах хозяина, конеч­но же, воплощающая самое спорину, продолжает находиться в кон­такте с покинутым хлевом, сообщая его оставшимся обитателям свои превосходные свойства. Заслуживает упоминания в этой связи словес­ная формула, приводимая в той же записи из Пинского Полесья: «Ког­да продают что-ниб. из скота, то, выводя из хлева, говорят к продава­емому: „Оставайся дома”».

В ряде случаев выстригание шерсти у продаваемой коровы может делаться со злым умыслом — чтобы корова не пошла новому хозяину в пользу ([Тенишевский архив, № 1516: 14—15] — Симбирская губ., Ала- тырскийу.; [Мамакин 1892: 147—148] — Нижегородская губ., г. Почин­ки; и др.). Быстрижение или вырывание шерсти при этом предполага­ет магические вредоносные манипуляции с нею: «Завидущий продавец выщипывает клок шерсти из проданной скотины, кладет в трубу или за печь, говоря: сохни, как эта шерсть, и скотина не поведется» [Даль 1912-1914, III: 1252].

Выстригание шерсти в виде креста и всевозможные разновид­ности этого магического приема употребляются в скотоводческой об­рядности часто и в самых разных контекстах (в ритуалах, связанных с приплодом, с первым выгоном скота и др.) [28]. В связи с куплей-прода­жей можно отметить следующую модификацию этого приема (с не­сколько отличной, по сравнению с вышеприведенными описаниями, мотивировкой): «Ведя корову продавать на ярмарку, останавливаются на самом пе рекрестке, доят корову и затем полученным молоком обмывают ей копыта и делают крест на крестце. Делают это ввиду того, что на ярмарке бывает всякий народ, и корову могут сгла­зить, а теперь крест на крестце предохраняет ее от этого» ([Костоле­вский 1901а: 132] — Ярославская губ., Рыбинский у.).

В приеме выстригания шерсти, к которому прибегают, желая сох­ранить или приобрести (отнять) спорину в хлеву, обнаруживается аналог некоторым элементам аграрной обрядности и магии, а именно пережимам и дожинальной «бороде». Семантика дожинальной «боро­ды» (ср. сам термин борода, указывающий на связь с волосом, шерстью), судя по имеющимся мотивировкам ритуала, даваемым информантами, состоит в том, что клочок колосьев, оставляемых нес­жатыми на поле, обеспечивает плодоносность нивы в последующем. Рассматривая несжатую часть хлеба на поле в категориях ритуальной завершенности/незавершенности и сопоставляя этот обряд с рядом иных, где символическая незавершенность (в частности, недостроен- ность дома, церкви, города) играет значительную роль, А. К. Байбу- рин считает, что подобные примеры «дают основание предположить, что незавершенность связывалась с идеями поддержания существующе­го положения, стабильности^миропорядка, его неуничтожимости. Вме­сте с тем, синонимичными идее незавершенности оказываются пред­ставления о продолжении жизни, вечности, бессмертии, т. е. всего то­го, что обеспечивает существование коллектива не только в настоя­щем, но и в будущем» [Байбурин 1981: 72—73]. Можно, казалось бы, усмотреть несходство рассматриваемых ритуальных действий, выража­ющееся в том, что шерсть у животного выстригается, а борода остает­ся на поле. Дело, однако, здесь не в выстригании как таковом, а в от­делении части («борода», клок шерсти) от целого (урожай, про­даваемое животное или, более узко, его волосяной покров) и ее сохра­нении в прежнем локусе (нива, хлев; «борода», впрочем, иногда среза­ется, и переносится в дом, но это, вероятно, особый ритуал с собствен­ной семантикой). Целиком совпадает функция отделения части от це­лого и во вредоносном выстригании шерсти, с одной стороны, и пере жинах, делающихся колдунами с целью лишения поля спорины (при- полона), с другой. Отметим, что пережины на поле делаются иногда (и нередко) крестообразно.

На ярмарке (или на дворе продавца, если торг или «смотрины» происходят там) покупатель чрезвычайно внимательно присматривает­ся к продаваемому скоту. Кроме масти в расчет принимаются и другие его качества. «Крестьяне, покупая лошадь, смотрят ей на зубы, и если есть два кривые, то уверяют, что лошадь с большим зароком [29], а у ко­ров чтобы были черные рога и хвост, тогда дает более молока» ([Тени- шевский архив, № 769: 3] — Новгородская губ., Тихвинский у.); «Ес­ли у животного, хотя у лошади или у коровы, в ушах есть сера, то животное будет долголетно» ([Тенишевский архив, № 572: 5] — Кост­ромская губ., Ветлужский у.); «Если у лошади черное нёбо, то она долго не проживет» ([КНСХ, № 1175] — Костромская губ., Нерехт- ский у.); ср.: «..Ласточка... 1. Темное пятно на нёбе лошади. „Якобы признак того, что лошадь проживет не более 7 лет, а если кобыла, то никогда не будет жеребиться“» ([СРНГ, XVI: 283] — Орловская губ., Волховский у.; Московская губ.). По свидетельству Н. Я. Никифоров- ского, «„коневники“ (барышники или знатоки лошадей. — А. Ж.) всегда предпочтут ту лошадь, у которой грива на правую сторону, „ня дели пригоства“ только, но и потому, что такая лошадь „по дому”, будет держаться его, будет „прыцовйта“ и „отвддлива ны плимя”» ([Никифоровский 1897: 146] — Витебская губ., Витебский у.). Если по­купается молодая лошадь, то важно выяснить, насколько она еще вырас­тет: «При покупке молодой лошади меряют ее ногу от щетки над копыта­ми до лопатки, а отсюда до хребта на спине: на сколько вершков нога больше туловища, на столько вершков лошадь еще вырастет» ([Зеленин 1914—1916, II: 835] — Нижегородская губ., Арзамасский у.).

Во время приценки к скотине и покупатель и продавец вниматель­но следят друг за другом, чтобы не допустить со стороны партнера ка­кого-либо магического ухищрения: «Когда покупателю нравится коро­ва, лошадь или другая скотина и он намерен ее купить, он старается незаметно взять из-под ног торгуемой скотины несколько соломинок, сунуть в карман и перенести их на свой двор. Делается это как можно осторожнее, так как хозяин-продавец зорко следит за покупателем; и поэтому он старается показать „живот“ на улице, а не на дворе. Укра­денная соломинка из-под ног животного, по поверью имеет такое свой­ство: хозяин-продавец уже не может „отнять добра у скота”, т. е. молока и хорошего качества животного; а также покупатель уносит с соломинкой его счастье в воде скота на свой двор» ([Тенишевский ар­хив, № 600: 22] — Костромская губ., Галичский у.; этот прием мно­гократно упоминается в материалах анкеты КНСХ, см. Приложение). «При покупке коровы на базарах или ярмарках следует обращать вни­мание, где сидит баба, продающая корову, привязанную к телеге. Если баба сидит над передними колесами — „на передней оси“ или „на сер­дечнике“, — то в этом случае, говорят крестьяне, у ней есть злой умы­сел — „молоко отнять”, — корова перестанет давать молоко. Если баба сидит таким образом просто по незнанию — „по недоразуме­нию“ — и если ее попросить слезть с повозки и она послушается и сле­зет, то здесь умысла нет; но если она по просьбе слезать не хочет, то здесь непременно есть умысел. Если такую бабу снять с повозки на­сильно, то при этом „из передней оси потечет молоко“» ([Завойко 1914: 122] — Владимирская губ.).

Чтобы продаваемая скотина пошла новому хозяину в пользу, прежний владелец должен сообщить ему, какой у нее порок ([Тенишевский архив, №1516: 15] — Симбирская губ., Алатырский у.). Чаще, особенно если старый хозяин опасается, что тем самым «спорина» может уйти в чужой хлев, пороки скотины утаиваются. В большинстве же случаев сохранение в секрете недостатков лошади или коровы носит сугубо коммерческий ха­рактер: каждый продавец заинтересован сбыть скотину выгодно.

Если прежний хозяин лошади или коровы будет жалеть о проданной «животине», то она не приживется у нового владельца (свидетельства из Владимирской, Калужской, Тверской, Псковской губ. и др.), поэтому во время окончательной сделки последний просит продавца не жалеть о про­данной скотине ([Тенишевский архив, №1731: 9]— Тверской у.; [№554: 7] — Калужская губ., Мосальский у.). Ср.: Продавец пожале­ет — новокупка не ко двору [Даль 1912—1914, II: 1428]. По карпатским поверьям, купленная скотина, о которой жалеет прежний хозяин, болеет и подыхает [Колесса 1898: 91; Дзендзелевский 1984: 272].

Практически повсеместно лошадь продается вместе с уздой (или недо­уздком), с которой она приведена на торг. С оборожком или веревкой продается и корова. Часто корова продается вместе с подойником или крынкой (ср.: [Зеленин 1991: 95; Быт великорусских крестьян 1993: 113]) — с тем, чтобы корова не перестала доиться у нового хозяина, ср.: «При покупке коровы от старого хозяина берется крынка, чтобы „укоп" с ней вместе перешел к новому хозяину» ([КНСХ, № 1173] — Костромская губ., Нерехтский у.; укдпы («вост. и сев.») — 'молочные скопы; сливки, сметана, творог, сыр, простокваша, масло и пр.’ [Даль 1912—1914, IV: 986]). Представляет интерес обычай, отмеченный в Га- личском у. Костромской губ. (несколько деревень в Сретенской вол.), по которому покупательница сама должна выбрать крынку: «...продающая корову хозяйка дает выбрать покупавшей одну пустую кринку и ставит их несколько кверху дном» [КНСХ, № 463].

Оставление недоуздка при лошади мотивируется желанием, чтобы у нового владельца она пришлась ко двору и не скучала по прежнему хозяи­ну. Описываемое правило вербализуется в клише типа Взяли лошадь, так возьмите и оброть [Даль 1912—1914, И: 1587]. Иногда при лошади оставляется узда, которая постоянно надевается на нее, чаще же лошадь продается с плохой, ненужной в хозяйстве обротью. В некоторых местах считается, что «ту оброть или веревку, с которой куплено животное, нель­зя уже переменять: не поведется» ([Зеленин 1914—1916, I« 447] — Грод­ненская губ., Кобринский у.), ср.: С чем лошадь покупается, то с нее не сымается [Даль 1912—1914, II: 698].

Исключения из правила, по которому скотина продается вместе с не­доуздком или веревкой, сравнительно немногочисленны: «Иногда при продаже скотины „лыгачу, старожок (из мочала) или оброть (уздечку) продавец старается оставить у себя, не отдавая покупателю“» ([Завойко 1914: 122] — Владимирская губ.); «Покупатель просит какой-нибудь ве­ревочки свести скотину со двора, а продавец не дает; если он даст, то у

 

него не будет вестись скот» ([Тенишевский архив, № 1618] — Смолен­ская губ., Краснинский у.). Медиативная функция поводка в сведении спорины скота отчетливо видна в украинских обычаях: для вола, ^цред- назначенного на продажу, покупается новый «налыгач», а старый ос тавляют дома, чтобы не переводились волы. «Точно так же и лошадей нельзя продавать с теми уздечками, в которых они до того ходили, иначе домовой будет заезжать других лошадей, которых купишь по­сле...» ([Ястребов 1894: 8] — Херсонская губ., Елисаветградский и Александрийский уу.). В Витебской губ. «при покупке и мене лошади прежний хозяин снимает с нее свою „оброць“, вместо которой новый хозяин надевает свою, тут же прежний хозяин снимает с лошади и пу- то. Когда последнего не сделано, лошадь убежит или другим путем вер­нется к старому хозяину» [Никифоровский 1897: 145].

По всей восточнославянской территории продажа скотины осущест­вляется передачей недоуздка или поводка из полы в полу. Приведем одно из пунктуальнейших описаний этого приема: «...весь животий торг... передают „из полы в полу”; при этом продавец, взяв веревку, за которую привязана скотина, в голую левую руку, берет ее в свою же правую руку, на которой должна лежать пола своего кафтана; из своей правой руки веревку продавец передает в правую руку поку­пателя, также прикрытую полой его кафтана; рука покупателя при этом должна быть сверху» ([Завойко 1914: 121] — Владимир­ская губ., Суздальский у.). Такой способ передачи покупаемой скоти­ны из рук в руки В. И. Даль объясняет как «знак, что хозяин отдает его (коня. — А. Ж,.) по доброй воле, не завидуя» [Даль 1912—1914, III: 643], а в Орловском у. Орловской губ. он мотивируется тем, что­бы лошадь не заметила смены хозяина [Тенишевский архив, № 1068: 2]. Первоначальное значение этого приема передачи повода в приве­денных мотивировках, по всей вероятности, утрачено; скорее всего он был вызван опасением обеих сторон непокрытостью, голизной руки спровоцировать не плодовитость скота в последующем (в соответствии с принципами гомеопатической магии, ср. объяснительное клише щоб не голо було (собств. запись — Брестская обл., Малоритский р-н, с. Ол туш), а также прием ввода скотины во двор через шубу, вывернутую мехом наружу, см. ниже; ср. также в закарпатских новогодних обря­дах с крачуном предписание надевать рукавицы во время приготовле­ния ритуального хлеба: «Чтобы быть богатым, крачун не надо брать голой рукой» [Богатырев 1971а: 203]) или опасением непосредственно­го контакта рук партнеров при возможной недоброжелательности лю- бо го из них, чем объясняется также, например, запрет передавать из рук в руки ружье (Брестская обл., с. Радеж). В некоторых местах, впрочем, из полы в полу передают только лошадей, а на рогатый скот это правило не распространяется ([КНСХ, № 1241] — Нерехтский у., Федоровская вол.). С приемами передачи скота ср.: «Купивши курицу, гуся или другую какую домашнюю птицу, покупатель просит продавца, чтобы тот поймал купленную птицу и передал ему с рук на руки», ина­че птица не будет водиться у нового хозяина ([Тенишевский архив, № 541: 6] — Калужская губ., Медынский у.).

Необходимым атрибутом продаваемой лошади может являться не только оброть: «Если выбивают у лошадей зубы — икла, то они должны быть хоронимы в той же конюшне, где стоит эта лошадь; в случае же эту лошадь придется продать, то вместе отдается и выбитый зуб, иначе лошадь заскучает, станет сохнуть и часто пропадает» ([Ши шацкий-Иллич 1854: 141] — Черниговская губ., Козелецкий у., мес­течко Олишевка).

После передачи оброти новому хозяину тот должен трижды повер­нуть лошадь вокруг себя или сделать с нею три круга по двору. Эта де­таль отмечается в описаниях преимущественно севернорусских, реже среднерусских, обычаев ([Зеленин 1914—1916, II: 868] — Новгород­ская губ., Устюженский у.; [Виноградов Н. 1909: 14] — Архангель­ская губ., Онежский у.; [Иваницкий 1890: 39] — Вологодская губ.; [Шустиков 1892: 115] — Вологодская губ., Кадниковский у.; [Завойко 1914: 121] — Владимирская губ., Суздальский у.; [Тенишевский ар­хив, № 1516] — Симбирская губ., Алатырский у., и др.).

При окончательном расчете продавец часто считает своим долгом вернуть покупателю из уговоренной суммы несколько копеек назад. Делается это для того, чтобы у покупателя скотина повелась, то есть в знак отсутствия у продавца злого умысла ([Зеленин 1914—1916, И: 820] — Нижегородская губ., Арзамасский у.; [Костоловский 1908:

— Ярославская губ.; [Тенишевский архив, № 1731] — Твер­ская губ., Тверской у., [№ 523] — Калужская губ., Калужский у.; [КНСХ] — Костромская губ.; [Журавлев 19836: 212], и др.). Гораздо реже, например в Медынском у. Калужской губ., пятак-другой сверх установленной платы платит продавцу покупатель: тем самым он кро­ме собственно «животины» как материальной величины покупает и ее имеющее материализоваться в будущем качество — «вод».

В знак полюбовной сделки после окончательного расчета (или перед ним) распиваются магарычи. В Витебской губ. во время этой выпивки «не нужно выпивать водки до дна, а оставленные капли ее следует вы­плеснуть „у гору“, чтобы приобретенная лошадь была бодра у нового хозяина и „пыдскакывала“» ([Никифоровский 1897: 145]; ср. запад­норусский, белорусский и украинский обычай подбрасывать ложки вверх, когда едят молочную кашу после отела коровы, чтобы телята «подбрыкивали»).

Выпивка иногда устраивается вскладчину пополам, а иногда за счет продавца, и в этом последнем случае она эк Бифункциональна джентль­менскому возврату продавцом части обусловленных уговором денег: чтобы в оставленном скотиной хлеву не перевелась удача. Реже мага­рыч оплачивает покупатель — выкупает вод (племя): «При продаже коровы бывают случаи, когда ее хотя и продают „со всем моло­ком”4, но „племени” при этом может не бьггь, и оно передается только за особое угощение водкой; продавец в таком случае добавляет: „Ну, Господь с тобой — будь тебе и племяі“» ([Завойко 1914: 122] — Владимирская губ.). О том, что корова может продаваться без племе ни, хорошо свидетельствует разговор крестьян, записанный И. Мама- киным: «...Мы вот у них коровенку купили, да проку не было: ни мо­лока, на приплоду. — И... и... захотели, батюшки! я ихняя, в снохах была. Было этак же, коровку стали продавать: торгуются, а большой деверь хмыль в избу к свекору, — я в чулане в те поры была, ребенка кормила, — что, батюшка — байт — совсем что ли продавать? — Бу­дет и в половину. Так вот они какие!., у них старик-то был волхва и уж ни коровы, ни лошади спроста не продаст...» ([Мамакин 1892: 147—148] — Нижегородская губ., г. Починки).

Простейший способ оставить у себя молоко и племя — провести ру­кой от головы до хвоста при ее выводе со двора ([КНСХ, № 1132] — Костромская губ., Нерехтский у.). Ввиду такой опасности выводит ко­рову обычно только покупатель ([КНСХ, № 1183] — там же), поэто­му же перед передачей коровы новому владельцу доить ее не разреша­ется [КНСХ, № 1214].

В ряде мест отмечается запрет на уведение купленной скотины ина­че, чем из хлева или двора прежнего владельца, го есть, например, с пастьбы: «Покупателю не дают брать поросят с поля; он должен взять товар из хлева; иначе свиньи у продавца не будут водиться» ([Тени- шевский архив, № 1618: 8] — Смоленская губ., Краснинский у.). Ср.: «...не продаются коровы в то время, когда скот ходит в лесу... Во вся­ком случае, если договор купли-продажи скота и заключают в то вре­мя, когда скот ходит в лесу, то передача все-таки состоится по мино- вении этого периода пастьбы» ([Калинин 1913: 276] — Архангель­ская губ., Онежский у.).

Уводить купленную скотину со двора прежнего владельца рекомен­дуется в первой половине дня: «если купишь скотину вечером, не бери ее вечером, оставь до утра — иначе убыток» ([Яковлев 1905: 165] — Воронежская губ., Острогожский у.; ср. также: [Яковлев 1906: 170]; [Зеленин 1914—1916, I: 447] — Гродненская губ., Кобринский у.). Помимо того, что вечер вообще является границей между днем и но­чью, преддверием нечистого времени, а потому временем, чреватым опасностями как для покупателя, так и для продавца (ср. выражение Не к ночи будь сказано и под.; на ночь также не рекомендуется брать в дом нанятого работника, см.: [Яковлев 1906]), в этом поверье, по- видимому, существенна семантика убывания дня, могущего небла­гоприятным образом проецироваться на исход совершаемых дел (ср. весьма распространенные табу на совершение самого различного рода предприятий в последнюю фазу луны и, напротив, представления о благоприятности утра и времени нарождения месяца или полнолу­ния, в том числе и для покупки скота: «Najlepiej inwentarz zywy naby- wac podczas pelni, gdyz kupiony о tym czasie, zawzse jest petni, zerty i do tuczenia najlepszy» [Федеровский 1897: 343] — Гродненская губ., Вол- ковыский у.).

Со двора прежнего хозяина проданная скотина иногда провожается хлебом-солью, которые передаются новому владельцу и скармливаются им животному (Калужская, Ковенская и др. западные губернии — [Архив Шейна, № 162: 8] и др.).

Уже упоминалось о том, что новый хозяин скотины прихватывает со двора прежнего владельца небольшое количество земли, соломы или навоза — для того, чтобы на новом месте животное сохраняло свою плодовитость или удойность, а также чтобы скотина не скучала по старому жилью (ср. сохранившиеся до нынешнего времени ритуалы с землей родины или священных мест, переносимой в другие локусы, на место нового поселения, закладки города и т. п.). Сведения из Вы- тегорского у. Олонецкой губ.: «По выходе животного изо двора поку­патель берет из-под воротни горсть земли и несет ее у себя за пазухой до своего двора. У себя во дворе хозяйка рассыпает принесенную зем­лю по всему двору и приговаривает: „не тосни (не скучай) красулюш- ка матушка, и у нас во дворе будешь свою земельку топтать“» [Тени- шевский архив, № 885: 14]. В Зарайском у. Рязанской губ. «при по­купке коровы хозяин, желая заставить купленную корову ходить к не­му, а не к прежнему владельцу, берет от правого[30] воротного стол­ба того дома, где куплена корова, часть земли и перекладывает к своим воротам» [Тенишевский архив, №1446: 15]. Описываемый прием может проделываться и с ведома или разрешения старого хозяина (и здесь, как можно понять, обряд носит вполне законный и «чистый», не вредоносный характер), и тайком от него (в тех местностях, где считает­ся, что этим можно причинить ущерб продавцу скота). Ср.: «Приезжа­ют на заимку муж с женой покупать корову, поглядеть, прицениться. Хозяйка настороже. Видит она, что покупательница отлучилась во двор, стала присматриваться за нею. И не напрасно: когда хозяева и покупатели, прощаясь, собрались у кошевки (саней. — А. Ж.), в ней оказалось несколько горстей „собранного во дворе корма“. Хозяйка, незаметно для разговаривавших, выбросала его. Однако покупательни­ца сметала это. Воспользовавшись затянувшимся разговором мужиков, она улучила минуту и опять сделала попытку принести из двора го- рстку-другую корма. Но опять неудачно: „хозяйский глаз все видел“...» ([Виноградов Г. 1915а: 388] — Иркутская губ.).

Настойчиво повторяющаяся в обрядах, связанных с куплей-прода­жей, тема отделения части от целого проявляется и в манипуля­циях продавца, для которого такое отделение (в данном контексте) чрезвычайно нежелательно: «Когда уводят со двора проданную корову, продавший берет у ней из-под копыт навоз и бросает его внутрь двора,

а то скотина вся с корнем (т. е. окончательно) выведется» ([Тенишев- ский архив, № 834: 17]  — Новгородская губ., Череповецкий у.).

Ср. роль земли из-под копыт (из следа) лошади в вологодском заго­воре: «новый хозяин поднимает у лошади правую заднюю ногу и берет из-под нее немного снегу или грязи или землю (смотря по времени года и по обстоятельствам) и говорит: „как этот батюшка снег (или „матушка-землица“) лежал на этом месте и ноне расстался со снегом (или землей), так бы ты, моя милая лошадь (называет ее по масти), рассталась бы со своим прежним хозяином и не скучала бы!“ Проговорив это, этой землей или снегом кидает лошади в морду» ([Те- нишевский архив, № 246] — Кадниковский у., запись С. Дилактор- ского), а также в архангельских приворотных заговорах: «(Берут три раза следоф лошадиных с улици и бросают во двор, где лошадь сто­ит, ей в ноги, и дают лошаде хлеба с солью). Дорогу украл, тоску снял...» ([Мансикка 1912: 134] — Шенкурский у.). В Онежскому. Архангельской губ., чтобы проданная скотина не возвращалась назад, «покупатель должен во время отвода животного домой вынимать из земли его следы и бросать их в направлении своего жилища» [Калинин 1913: 278]. Ср. еще: «Приучить к дому купленную корову. Приведя домой, взять земли со следа коровы и положить ей на крестец...» ([Тенишевский архив, № 865: 2] — Новгородская губ., Череповец­кий у., Колоденская вол.).

В Новгородской губ., «чтобы корова ходила домой, при покупке ее берут с того двора, где она куплена, палочку и втаркивают ее в стену хлева, приговаривая до трех раз: „вот тебе, коровушка, товарищ!“» [Зеленин 1914—1916, II: 870]. С тою же целью, то есть для того, что­бы корова или лошадь не тосковала по прежнему жилью и не возвра­щалась туда, «купив лошадь или корову и выведя их из прежней де­ревни, вырывают с корнем первый попавшийся кустик, стегают им животное и затем бросают назад по дороге» ([Костоловский 1901а: 132] — Ярославская губ., Рыбинский у.). «Когда купят какую-нибудь скотину, то в поле той деревни, где ее купят, сламывают пруток и приговаривают: „как этому прутку на месте не бывать, так и моей ко­рове (или лошади) не бывать и не живать на старом месте“. Сломлен­ный пруток втыкают куда-нибудь у себя на дворе» ([Попов Н. 1903: 361] — Вологодская губ., Кадниковский у.). «Купивший корову берет у прежнего ее хозяина горшок и разбивает на первом пере­крестке своей дороги, чтобы купленная корова забыла свое преж­нее жилище и не возвращалась туда» ([Зеленин 1914—1916, И: 847] —


Нижегородская губ., Нижегородский у.), ср. роль перекрестка по до­роге на ярмарку, куда ведут скот на продажу (в Нерехтском у. Ко­стромской губ. крынку разбивают о забор в новом для коровы дво­ре, — [КНСХ, № 1162]). В Тотемском у. Вологодской губ. для того же по дороге к новому двору за новокупленной коровой заметают след ее веником ([Тенишевский архив, № 339: 37] — да. Брусени- ца, Монастыри) [31]. В Зубцовском у. Тверской губ. считается полезным вести купленную корову в новый двор, «привязавши ее за рога гужом, особенно левым, от хомута, в котором боронят» [Тенишевский архив, № 1728: 36]; здесь, очевидно, гужу по контакту сообщены свойства бороны — эффективного средства против влияния нечистой силы: «колдуны...„портят“ скот, отнимают у коров молоко и вообще могут „испортить“ в крестьянском хозяйстве все, кроме бороны» ([Ос­тровская 1975: 178]; ср. [Виноградов Г. 19156: 112]).

Материалы анкеты «Культ и Народное Сельское Хозяйство» дважды (в Письменской вол. Буйского у. и в Нероновской вол. Солигаличско- го у.) отмечают, что по дороге домой новокупленную лошадь нужно остановить у первой попавшейся лужи и водою из нее три раза брыз­нуть в морду лошади [КНСХ, №№ 196, 1337]. В Спасской вол. Нерехт- ского у. корову «переводят через реку и умывают рожу (надо полагать, коровью. — А. Ж.)» [КНСХ, № 1225]. Мотивировка подобных дей­ствий содержится в приговоре, записанном . в соседней Ярослав­ской губ.: если купленная корова возвращается к старому хозяину, «ее нужно подвести к реке или ручью, поставить головой к воде, плеснуть в глаза водой наотмашь и при этом сказать: „тебе, водица, вверх не бежать, а тебе, коровушка, у старого хозяина не живать“...» [Тени­шевский архив, № 1836: 6]. Семиотизация ручья в ритуалах перевода новокупленной скотины из хозяйства в хозяйство, кроме представле­ний о необратимости потока, теснейшим образом связана с представле­ниями о воде, в частности, о текущей воде, как о границе между дву­мя мирами, преодолимой лишь в одну сторону (ср. погребальные обря­ды, ассоциируемые с переправой, и метафоризм погребальной терми­нологии, отсылающей к представлениям о воде).

Новоприобретенную скотину в воротах нового для нее двора обычно встречают хлебом-солью; делает это как правило хозяйка дома. В свя­зи с семантикой начала, первого дня (в новом хозяйстве)

 

представляется очень интересным костромской (нерехтский) обычай: «Встречают при вводе в хлев с хлебом и солью, дают съесть скотине пер­вый отрезанный край хлеба» ([КНСХ, № 1191] — д. Горки Сараев­ской вол.). В Ливенскому. Орловской губ. корову должен встретить тучный человек, особенно хорошо, если это будет беременная женщина [Зеленин 1914—1916, 11: 958]. Смысл этого обычая прозра­чен: животному как бы передается тучность и плодовитость в новом доме (ср. существующий в разных местностях обычай, по которому ко­рову перед случкой с быком должна из подола кормить беременная женщина, или обычай, согласно которому за новорожденным теленком в первые часы или дни его жизни присматривает самый толстый человек в семье). В том же описании указывается, что встречающий расстилает в воротах шубу, через которую и прогоняется корова. С. В. Максимов (см.: [Максимов 1903: 45]) утверждает, что через ов­чинную шубу, постеленную шерстью вверх, перегоняют лошадей не любимой домовым масти, если не было возможности отказаться от покупки (вывернутая шуба — одно из средств угодить нечистой силе, применяющееся в моменты заключения с нею деловых отношений, и проч., ср. также мотив вывернутости в святочной обрядности, связан­ный с установкой на сознательное «антиповедение»г и т. п.; с другой стороны, мохнатость шубы ассоциирована в народных пред­ставлениях с богатством и генитальными отправлениями, что, без сом­нения, имеет самое прямое отношение к предмету основных хозяйст­венных забот владельца скота, ср.: [Успенский 1982: 104—105]).

Вероятно, повсеместно известен прогон купленного животного через пояс хозяина или замок, положенные в воротах. Делается это для того, чтобы скотина забыла о прежнем жилье и привыкла к новому, чтобы крепко дерясалась двора и т. п. (ср.: [Журавлев 19836: 211]; близ­кую функцию несут пояс и замок, положенные под порог хлева, в ритуале первого выгона скота на вешнего Егория). В Череповецкому. Новгород­ской губ. купленную корову впускают во двор через разложенный в воро­тах старый разорванный хомут, «чтобы не ходила с пастбища к старо­му хозяину и чтобы чувствовала ярмо нового хозяина» [Тенишевский ар­хив, № 834: 17]. Во Владимирской губ. в воротах иногда кладется оси­новое полено ([Завойко 1914: 123]; осина — стандартный апотропей).

На Украине и в юго-западных русских губерниях «купленную лошадь или скотину для устранения всякого колдовства со стороны продавца нужно, приводя к своему двору, вводить ее во двор не головою, а за­дом, хоть бы то происходило и с усилием. Колдовство в таком случае не будет иметь силы» ([Шишацкий-Иллич 1854: 141] — Черниговская губ., Козелецкий у.; ср.: [Тенишевский архив, №1642: 21]— Смолен­ская губ., Поречский у.). Движение вспять вообще, и переход таким образом какой-либо границы (ворота — рубеж между домом и внешним миром, между своим и чужим) в частности, встречается весьма нередко и в самых различных обрядовых сферах — как с колдов­ской целью, так и в целях избежать влияния чужого колдовства и прочих напастей. В скотоводческой практике этот прием применяется в извест­ном на Русском Севере, в Среднем Поволжье и по Оке выносе трупа пав­шей скотины со двора головой назад (как в «человеческом» погребальном ритуале). Указывается также, что задом выводится купленное животное и со двора продавшего (например, в Варнавинском у. Костромской губ. — [КНСХ, № 244]), ср. клишированное предписание: Проданную скоти­ну веди со двора в задние ворота (веди задом со двора) [Даль 1912— 1914, IV: 212]. Купленного поросенка, однако, в мешок следует класть головою, иначе покупка будет неудачной ([Чубинский 1872—1878, I: 50] — Екатеринославская губ., Новомосковский у.).

Во многих местах объектом семиотизации становится поведение животного во время ввода его в новый двор, по которому предсказы­вают, приживется ли оно или нет. «Если купишь лошадь и введешь ее во двор, надо смотреть, куда она взглянет. Если в сад, то ко двору, ес­ли на ворота, то не ко двору» ([Яковлев 1905: 179] — Воронеж­ская губ., Острогожский у.). «Если купленная лошадь при вводе ее во двор заржет, то она приходится ко двору» ([Тенишевский архив, № 1463: 5] — Рязанская губ., Скопинский у.).

Благоприятный признак — «если введенная во двор купленная или вы ? мененная лошадь или корова станет испражняться или мочиться» [там же]. Хорошей приметой считается испражнение при вводе и в Тотем- ском у. Вологодской губ. [Тенишевский архив, № 344: 8]. Значительным уровнем детализации отличается знаковое осмысление указанной сферы в воронежских представлениях и приметах: испускание лошадью мочи при ее вводе в новый для нее двор, а также испражнение в ясли ис­толковывается как недобрая примета, а испражнение у стойла — на­против, благоприятная ([Яковлев 1906: 165] — Острогожский у.). Аналогично — «антонимически» — истолковывается покупателем ис­пражнение и мочеиспускание у лошади в момент расчета на ярмарке (например, [Федеровский 1897: 344] — Гродненская губ., Волковы- ский у., и др.). Можно предположить, что наблюдаемые различия в семи­отическом осмыслении упоминаемых здесь отправлений животного (по­мимо чисто физиологических моментов, позволяющих судить о здоровье животного) ассоциируются с тем, что навоз как субстанция сохраняется и, так сказать, нагляден, моча же почти мгновенно исчезает — просачива­ется в землю, высыхает и т. д. В связи с указанной приметой представля­ется существенным магический прием, известный в Тотемскому.: чтобы скотина «не убегала на старое пепелище, то первое твердое испражнение в хлеве кладут под завальное (нижнее) бревно» [Тенишевский архив, № 344: 8]. Кроме того, что описанные действия (и лошади, и хозяина) могут рассматриваться как мантическая и магическая метафора «укоре­нения» в новом локусе, свою существенную ртль здесь также, возможно, играют находящие выражение и на лексическом уровне древние семанти­ческие ассоциации акта дефекации с оплодотворением и принесением по­томства: 'испражняться' — 'плодиться, рожать’, 'дерьмо, навоз’ — 'спер­ма’ и под., ср.: русск. помет 'кал’ — помет 'единовременный приплод (животного) ’, метать (икру); котях 'комок дерьма’ — котить(ся) 'ро­жать (о животном)’; литовск. Sudas 'дерьмо, помет’, латышек, suds 'по­мет, навоз, дерьмо’, греч. гзст-чиФа ? гюсг асробгица (Гесихий) — греч. xufruov • сглебца (Гесихий), авестийск. xSudra- 'semen’, которое может вместе с балтийским продолжать индоевроп. *k'sud(h)- / *ksud(h)- (см.: [Журавлев 1983а: 42—43]; об этимологическом сближении литовского слова с греческими и авестийским — [Трубачев 1967: 14—15]).

У украинского населения Воронежской губ., «когда покупают но­вую лошадь и приводят ее домой, то сами не ставят ее в известное место, но пускают по двору без узды, говоря: „Нехай уже домовой сам найде для ней мисто!“ Где лошадь остановится и покачается, там, зна­чит, домовой нашел для ней самое покойное место. Нередко, вслед­ствие этого, переносят даже конюшни с одного места на другое» ([Ра­евский 1861: 191] — Острогожский у.). Такой пиетет по отношению к домовому встречается редко, обычно же, вводя купленное животное в дом, ограничиваются обращением к домовому речевых формул, содер- жащих просьбу о внимании и заботе о новокупке, типа: Батюшко, кормилец, накормиI, Батюшко-деоровушко, полюби скотинушкуI или Хозяин царь дворовый, прими моего живота в свои простые ворота и под. (ср.: [Померанцева 1975: 98]). Иногда приемы, к ко­торым прибегают при вводе новокупки в хлев, мотивируются заботой о ее отношениях с другими его обитателями: «Новоприбывшая лошадь скоро подружится со старыми, если „горсткый“ сена потереть всех ло­шадей и потом покормить их этим сеном, разделив его поровну» ([Ни- кифоровский 1897: 146] — Витебская губ., Полоцкий у.).

Существуют довольно устойчивые акциональио-семантические па­раллели (или общие табу) между ритуалами введения новоприобретен- ного скота во двор и ритуалами, связанными с отелом (ожеребом и т. д.), а если расширить круг привлекаемого материала, то и с родиль­ными и крестинными обрядами.

В Калужскому. [Тенишевскийархив, № 523: 15] ив Краснинскому. Смоленской губ. [Тенишевский архив, № 1618: 8] купленных поросят пускают в избу не иначе, как через дыру, продранную или вырезанную специально для этого в мешке, в котором принесена покупка, а в Пореч- скому. Смоленской губ. роль подобного отверстия играет окно: «куп­ленного небольшого поросенка, принеся к дому, подают в окно» [Тени­шевский архив, № 1642: 21]. В нескольких местах Закарпатья П. Г. Бо­гатырев записал обычай внесения только что окрещенного в церкви ре­бенка в окно, а не через порог, со следующими мотивировками: чтобы был счастливым или уважаемым; чтобы жил — если до этого в семье уми­рали дети, ср. вод или спорину как основную семантическую категорию, на которую направлена магия купли-продажи; чтобы не был злым и крик­ливым и т. п. [Богатырев 1971а: 251]. По-видимому, внесение в окно только что окрещенного ребенка, только что приобретенных поросят и под. находится в коррелятивных отношениях с вынесением из окна пер­вого в данном доме покойника (ср.: [Байбурин 1983: 141; Топоров 1984: 170]) и преследует, таким образом, утверждение жизненного начала — здоровья и живучести детей, «вода» поросят и т. д. Ср. еще: «Когда корову подведут к дому нового хозяина, то последний должен встретить новокуп- ку из открытого окна своей избы хлебом с солью и скормить его новокупке» ([Костоловский 19016: 136]— Ярославская губ., Рыбин­ский у.): «пища, подаваемая в окно, всегда обладает сакральным значе­нием» [Байбурин 1983: 143] [32].

Известен обряд обливания новокупленной коровы или лошади водой при вводе ее во двор. Этот ритуал отмечен на Украине, в Белорус­сии и западных губерниях Великороссии (см.: [Ястребов 1894: 8; Ники- форовский 1897: 146; Федеровский 1897: 344; Тенишевский архив, № 1642: 21] и др.). Обливание новокупки мотивируется по-разному: в одних случаях скотине льют воду на лоб, чтобы она знала дорогу с поля домой, в других случаях при этом приговаривают: «как с тебя вода до­лой, так и худоба долош или ъкуда вода, туда и тоска» ([Тенишев- ский архив, № 865: 2] — Новгородская губ.). Семантически примыкает сюда и кропление новокупки святою водой ([Тенишевский архив, № 541: 3] — Калужская губ., Медынский у., с приговором: чДай, Госпо­ди, в добрый час»). Обливание скотины водой при вводе ее во двор мож­но сопоставить с обливанием холодной водой новорожденного теленка и только что отелившейся коровы (иногда через решето). И этот прием хо­рошо известен в -«антропоцентрической» магии. Помимо множества дох­ристианских обычаев, мотивируемых самым различным образом (ср. у гуцулов: -«Как только ребенок родится, его кладут в холодную воду, чтобы он, когда вырастет, не потел» [Богатырев 1971а: 248]), здесь прежде все­го имеется в виду купель в крестинном ритуале.

В день, когда купили и привели во двор новую скотину, взаймы и из дому ничего не дают. Нельзя давать взаймы и в день, когда ро­дится в семье ребенок, и когда отелится корова и т. д. (впрочем, за­прет давать взаймы очень част и в другие дни, связанные, например, с началом или, реже, окончанием сельскохозяйственных работ: в засев, зажин, конец обмолота, первый весенний выгон скота и т. п.: в погранич­ные дни опасность подвергнуться неблагоприятному воздействию извне особенно велика, по недоброй воле занимателя или помимо его воли с заимствованной вещью может утечь ее спорина).

Купленного поросенка хозяйка старается обнести вокруг запеч­ного столба и ударить слегка головой о печь, «чтобы поросенок хорошо выкармливался и был с печь толщиной и со столб вышиной» ([Тенишевский архив, № 1642: 21] — Смоленская губ., Поречский у.). То же самое в самых различных местностях проделывают и с ново­рожденным теленком для того, чтобы он был здоров и держался своего двора (со стандартной флотос1о-формулой: «как эта печка не расста­нется с домом, так и ты...» и т. д.). Этот прием употребляется и в «че­ловеческом» родильном обряде.

Кроме прикладывания поросенка к печи существуют и другие прие­мы, в которых варьируется (в различных формулировках) сравнение новокупленного животного с печью или ее деталями [33]. В разных местах известен прием скармливания нововведенной скотине хлеба с солью с печной заслонки: «Не уходи, лошадушка (кличка), будь при нас так же неотлучно, как заслонка» [Тенишевский архив, №523: 15] и под. [34]. В Зарайском у. Рязанской губ. для той же цели веревка, на кото­рой приведена корова, обматывается вокруг борова печной трубы [Тени­шевский архив, № 1446: 15]. Аналогичные способы «привязывания» ско­тины к новому для нее дому неоднократно отмечаются в материалах кост­ромской анкеты «Культ и Народное Сельское Хозяйство» ([№№ 239, 247, 297, 326, 483, 487, 1308, 1337, 1347, 1587] - Варнавинский, Га- личский, Солигаличский, Чухломский уу.): бросание оброти или поводка на печь, под печь, обвязывание печной трубы и под., реализующие мета­физическую связь печи как сущности жилища с категорией «своего». Ри- туализация печи в обрядах введения скота в новое хозяйство обусловлена центральным — в пространственном и аксиологическом отношении — ее положением в доме и несущейся ею функцией места обитания (подпе­чек) домового (ср. «топографические» названия домового, мотивиро­ванные ориентацией на печь: дымовой, попечек и др. (см.: [Байбурин 1976: 84; Байбурин 1983: 108, 176], ср.: [Толстой 1974]; впрочем, название дымовой скорее связывается со значением дым 'жилье, двор’, см. [СРНГ, VIII: 292], но ориентация на печь этим, разумеется, не устраняется). Кроме того, печь, несомненно, теснейшим образом связана с представлением о спорине, являясь символом рождающего начала, могучей продуцирующей силы и дебелости, ср. в известной за­гадке о печи: Мать толста... (ср. также: Стара баба цалую зиму ді­тей огріває. — Печь. [Булгаковский 1890: 171; Загадки 1972: 252, 254-255], ср.: [Байбурин 1983: 163-164]) [35].

Чтобы скотина быстрее привыкла к новому жилью и не уходила к прежнему владельцу, с нее состригают шерсть («насупротив передних ног, насупротив задних и посредине спины» [Завойко 1914: 122—123]; или несколько пучков из челки у лошади, пучок между рогами у коро­вы: или даже выстригают корове брови). Волосы эти либо затыкают в хлеву в стенные пазы, либо закапывают в хлеву, под воротами или во­ротною вереей, что делает это животное неотъемлемой принаддежнос-


тью данного хозяйства (ср. выше выстрижекие шерсти продавцом и соответствующие манипуляции с нею). В материалах анкеты КНСХ ([№ 357] — Костромская губ., Галичскийу.) отмечено затыкание шерсти в трещину осинового кола, вбиваемого «около двора» — чтобы скот держался нового хлева (обычно вбивание осинового кола посреди двора используется как средство против бесчинств домового по отношению к домашнему скоту).

Если же корова, несмотря на все эти предупредительные меры, убе­гает на прежнее место, то «чтоб отучить ее от этого, хозяйка обмывает квашню, в которой творится хлеб, и этою водою поит корову; прежняя же хозяйка должна прогонять ее от себя помелом» ([Кос- толовский 1901а: 132] — Ярославская губ., Рыбинский у.). Здесь, ве­роятно, квашня считается средством более радикальным, чем продукт, приготовляемый с ее помощью, — хлеб, которым приваживают ново- купку. Гоньба помелом, очевидно, эквифункциональна вышеотмечен- ному заметанию следов, «...обмывают у стола все четыре угла и водою этою поят и смачивают корову» ([Тенишевский архив, № 885] — Олонецкая губ., Вытегорский у.); стол — в функции, «синонимичной» функции квашни в записи из Рыбинского уезда. В Шенкурском у. Ар­хангельской губ. «ножиком берут по три стружечки с окладного, сере- дового и верхного (так. — А. Ж.) бревна и в трех частях в хлеве кор­мят лошадь», произнося заговор: «Окладному, середовому и верховому бревну не бывать на старом кореню, так и моей лошадке не бывать у старого хозейна» [Мансикка 1912: 134]. «Чтоб лошадь узнавала свой двор, надо взять кусок хлеба, три раза обернуть около жердки в хате или около маточины в конюшне и дать съесть лошади» ([Яковлев 1906: 171] — Воронежская губ., Острогожский у.). Все перечисленные детали жилища и предметы утвари — матица, верхний и нижний вен­цы сруба, печь, квашня, стол — обладают наивысшей культурной и се­миотической отмеченностью, что и обусловливает их роль в ритуалах «приурочения» новоприобретенной скотины к дому.

Употребляются и иные магические средства. Корову, возвращаю­щуюся с пастьбы к прежнему хозяину, в стадо провожают освященной вербой, которую затем выбрасывают ([Яковлев 1906: 166] — Воро­нежская губ., Острогожский у.), — прием, заимствованный из весен­ней егорьевской обрядности. Чтобы отучить корову возвращаться к старому владельцу, «новый хозяин берет моток суровых ниток, обматывает ими всю корову — голову, брюхо, спину, ноги, — и так она всю ночь стоит на дворе, затем нитки разматывают и кидают тут же в навоз» ([Костоловский 1908: 138] — Ярославская губ.; ср. риту­альное использование суровой нити в полесских обрядах: [Трубицына 1983: 114]). В Вязниковском у. Владимирской губ., если лошадь с вы­пуска не приходит домой, а уходит далеко или возвращается к преж­нему хозяину, «советуют напрясть нитку „встречу солнышка“, на нитке завязать 40 узлов, читая перед каждым узлом „Богородицу“, и затем нитку привязать на шею лошади» [Завойко 1914: 123], ср.: «Веревку на которой ведут скотину завязывают 9 узлов и вешают на чердак» ([КНСХ, № 1587] — Костромская губ., Чухломский у., Просековская вол.); «...берут обрывок веревки и этим обрывком плот­но опутывают и обвязывают ручку дверей у хлева со словами: „как плотно эта веревка прилегает к дверной скобе, так бы плотно и красу- люшка прижилась у нас и как урывок (обрывок) отпадет, тогда и кра- сулюшка от нас уйдет“» ([Тенишевский архив, № 885] — Олонец­кая губ., Вытегорский у., с. Ухта; запись приговора, видимо, тексту­ально не вполне точна). Мотив связывания явно соотносится с мотивом запирания замка и обладает той же семантикой закреп­ления, «приурочения» скотины к данному хозяйству.

В Вытегорском у. Олонецкой губ. вернувшуюся корову прежние хозя­ева берут за рога и «долго, долго кружат ее в одну сторону. Окружат бедное животное и, хорошенько хлестнув его, направляют, куда продана» [Тенишевский архив, № 885: 14]. Сходный прием фиксируется в Сим­бирской губ.: «Елли только что купленная корова сильно ревет, то раство­ряют ворота ив воротах обертывают корову вокруг себя три раза и говорят: „коровушка не реви, хозяина не гневи; хозяин наш смирный“. Эго обыкновенно совершается женщинами» [Тенишевский архив, № 1516: 14]. Под хозяином, по-видимому, разумеют домового. В качест­ве крайней меры обращаются к знахарям и <*отчерпалкам воды» [Косто­ловский 1908: 138]. Если же и они не помогли, лошадь или корову следует снова продать: «не ко двору пришлась».

Помимо выражения ритуалами купли-продажи чисто коммерческо­го антагонизма партнеров сделки и направленности забот продавца и покупателя на сохранение ус. приобретение «вода» домашнего скота, что служило главным предметом рассмотрения в настоящей главе, эти ритуалы характеризуются отчетливой принадлежностью к циклу «по­граничных» обрядов с переменой статуса объекта ритуалов (в данном случае — переменой скотиной владельца и ее укоренением в новом хо­зяйстве, то есть инверсией элементов оппозиции «свой» : «чужой»). Па­раллели с иными «переходными» и инициационными ритуалами были затронуты весьма бегло и по необходимости поверхностно. Иными сло­вами, из двух возможных фокусов анализа относящегося сюда этногра­фического материала — более узкой функциональной точки зрения и противоположного ей «статуального» аспекта, располагающего к акти­визации сопоставительного плана исследования, — наше внимание бы­ло сосредоточено по преимуществу на первом подходе. Думается, что связь описанных ритуалов с родильными, крестинными, погребальным, свадебным ритуалами, переходом в новый дом и другими транзитивны­ми обрядами (ср.: [Журавлев 19836: 211—212]) может и должна стать предметом специального анализа.



загрузка...