Ширакское царство Багратадов и 1045 г. прекратило свое существование, став жертвой византийской агрессии н предательства некоторых стремившихся к самостоятельности армянских князей. Гагик I, проводивший политику собирания армянских земель в единое сильное государство, в начале XI в. подчинил себе ряд владетельных князей, не ?останавливаясь перед решительными мерами в отношенни и своих ближайших родственников108. После смерти Гагика слабохарактерность наследника Ованнеса-Смбата и распря его из-за престола с младшим братом Ашотом создали благоприятные условия для усиления сепаратистских устремлений группы князей, возглавляемой честолюбивым Сарки- сом Сюннкским, намеревавшимся захватить престол Багра- тидов. К этому же Бремени, прн Василпе II (976—1025). относится усиление захватнической политики в отношении Армении со стороны Византии, на которую решили опереться изменники-князья. Первым пало Васпураканское царство, лишившееся со смертью Гагнка I помощи ширакских Багратидов.
После смерти Ашота, а за инм в 1041 г. и Ованнеса- Смбата, вынужденного «завещать» Византии Ани с окрестностями, патриотически настроенные армянские князья во главе с престарелым военачальником Вахрамом Пахлавуни возвели иа престол сына Ашота, шестнадцатилетнего Га- гика. После неудачных попыток захватить Ани силой, византийский император Константин Мономах по предательскому совету Вест Саргиса и Католикоса Петроса в 1045 г. заманил Гагика (II) в Константинополь, где и вынудил юиого армянского царя отказаться от престола и всех своих владений.
Византийское владычество оказалось, однако, недолговечным, так как в конце XI века в Закавказье вторглись новые. иноземиы, на этот раз нз степей Средней Азии.
Туркменские племена, кочевавшие в степях, граничивших с Хорасаном, уже в первой половине XI в. начали добиваться у газиевидских правителей получения пограничных хорасанских земель для ведения полукочевого, полуземледельческого хозяйства. Частично их домогательства были удовлетворены султаном Махмудом Газлеви около 1025 г. Однако полученных земель оказалось недостаточно, и волнения среди туркменских племен не прекращались, что заставило и Махмуда и его сына Масуда вести с ним вооруженную борьбу, не всегда удачную для Масуда, которому в 1035 г. пришлось также пойти на земельные уступки. Газне- видская династия к этому времени уже окончательно утратила свой авторитет у населения, ожесточенного непосильными поборами и беззакониями, чинимыми правителями областей, что привело после очередного поражения газиевидских войск у Серакса к сдаче горожанами без сопротивления в 1037 г. одной из столиц Хорасана—Нишапура туркменам, предводительствуемым представителями сельджук- ис^го дома. В 1040 т. Масуд предпринял новый и последний почод против туркмен, закончившийся для него жестоким поражением при Денданакане, между Мервом и Сераксом, вскоре после чего весь Иран подпал под власть сельджуков, которые затем распространили свои завоевания и а Малую Азию и отчасти на Закавказье109.
Первые набе1и сельджуков на армянские земли относятся к 1048 г., когда они опустошили области, лежащие к северу от Байского озера. В 1065 г. сельджукский султан фйАлп-Арслан взял и разгромил Ани, которым после падения багратидской династии управляли византийские наместники^ старавшиеся поддержать состояние города на прежней высоте. Это вторжение -закончилось завоеванием сельджуками большей части Армении. Из феодальных владений уцелели только небольшие царства в Ташир-Дзорагетс н Сюнике, принужденные платить дань сельджукским султанам.
Появление новых форм в армянской архитектуре в XII— XIII вв. еще совсем недавно некоторые исследователи объясняли тем, что широкая волна исламского искусства захватила Армению, связывая это с сельджукскими завоеваниями. Спрашивается, однако, что можно было перенять для применения в каменном зодчестве у кочевников, живших в своих степях в палатках и кибитках и вышедших из этих степей в стремлении к полуоседлому образу жизни, как показывают события, предшествовавшие образованию обширного, но непрочного сельджукского государства. Невероятно также, чтобы завоеватели, попав в новую обстановку, внезапно оказались строителями, способными произвести коренные изменения в имевшей многовековую историю армянской архитектуре.
Но если все то новое, что видим в армянском искусстве рассматриваемого времени, не могло быть занесено в готовом, законченном виде из степей Туркмении, то какие же причины вызвали эти коренные перемены и в какой мере вообще справедливо присвоение туманного «всеобъемлющего» названия—«сельджукское искусство» результатам художественной деятельности народов, завоеванных сельджуками стран Передней Азии и, в частности, Армении?
Ответ нужно искать во взаимосвязях этих стран, в раскрытии различных сторон энергично развипавшсйся городской жизни, направляемой новой расстановкой социальных сил, в изучении процесса перерождения армянских феодальных родов, все более приобретавших иноземный по внешности облик, и в той реакции, которую вызвал этот процесс в трудовых слоях населения.
Пример Анн, выросшего за несколько десятилетий нз малоизвестной крепости в большой, хорошо обстроенный столичный город, показывает, насколько интенсивно развивалась городская жнзнь уже в X в. в условиях крепкого еще тогда феодального уклада. Попятно, что такой быстрый рост числа горожан, заселивших огражденную стенами площадь свыше 100 га, не мог произойти только за счет тянувшихся к царскому двору представителей феодальной знати, различных чиновников, духовенства н их челяди. Хорошо защищенный, выгодно расположенный на караванных путях город привлекал к себе и ремесленников и купцов, имепших возможность развернуть здесь свою деятельность.
Последующие века являются в жизни Армении временем «нарастания противоречий между растущим городом н старым, отживающим свой век всемогущим замком»1 . Усиленное развитие городов вело к расширению экономических и неизбежно культурных связей между странами Передней Азии, что не могло не отразиться в искусстве и, в частности, на архитектурных формах, содержании и виде орнаментации и технике даже в том случае, если бы сельджуки остались в своих степях.
Разгромив местную военно-землевладельческую знать, сельджуки помогли городу в значительной мере ослабить зависимость от его опасного врага—единоплеменного и единоверного феодала, что повело к расцвету городской жизни, повсеместно отмечаемому в Передней Азии в XII—XIII вв. до монгольского вторжения111. В этом процессе, по мнению И. А. Орбели, «вопреки старым историческим концепциям нашествие сельджуков имело значение лншь бродила, а не направляющего начала, самосильно созидающего и вед-тн го в соответствии с извне принесенным и традициями, 1 рых, кстати, неоткуда было н заимствовать»112.
Неменьшее влияние на искусство Армении оказали и по- новому складывавшиеся отношения между отдельными ело ми городского населения. Растущее в городах производств оживленная внутренняя и внешняя торговля, кредитные операции, включая ростовщичество, выдвигают в обществен!' жизни на первый план крупных предпринимателе л, квм^р сайтов и финансистов, которые по своему влиянию уписано конкурируют с сильно потрепанной сельджука лги феодальной
знатью и (.уховенством. В Анн оборотистые горожан^ личным стяжанием наживают крупные состояния и завоевывают почетное положение. К началу XIII в. здесь можно было встретить таких видных представителей делового мира, как известный своим строительством Тигран Ояенц. Эти дельцы не стеснялись открыто говорить о средствах, к которым прибегали в своей разносторонней деятельности, что видно, например, из составленной самим Оненцем надписи о вкладах в монастырь Григория, построенный нм в Ани в 1215 году. Тут перечисляются имения, сады, разные угодья, гостиницы, лавки, мельницы, а также, что особенно показательно, и земли, находившиеся у него в закладе. Значит, щедрый жертвователь к тому же еще был и ростовщиком.
Трудовое ремесленное население Лии, сплоченное в раз вивающихся и крепнущих цеховых организациях, стремится также к деятельному участию в общественной жизни города Говоря словами народных басен того времени, цехам при ходилось вести борьбу за «права вола на и меньшее уважение, чем то, которым польз ется княжеский парадный конь, права неустанно стучащей п.нииы н^ меньшее уважение, чем оглашаемая песнопениями церковь»1 .
Народные баенн, собранные в Армении выдающимся мыслителем Мхитарс ч Гошем (ум. 1212 г.) и горячим про- проведником XII? и_ Варданом Айгекским, отражают пробуждающееся самосознание «ннзов». Они ие только фиксируют существующее социальное неравенство, но и показывают силу организации в борьбе. Крохотный муравей, объединив усилия таких же ничтожных насекомых—слепня, комара, клеща и др., сжил со света грозного медведя. Гош в сформулированной им морали этой басни предупреждает г-ерхушку тогдашнего общества, к которой он сам принадлежал, что подобные мысли, сделавшись достоянием широких народных масс, представляют для нее серьезну о угрозу.
«Смысл этой басни вот в чем: сильные слабыми пренебрегают и не боятся их, но мудростью укрепляются малые и побеждают сильных, и вот мудрость: малых опасаться чяк великих» В условиях усилившегося социального расслоения различных групп населения знать и состоятельная часть горожан пахосхят общий язык с осевшими в стране завоевателями, и потому, как показывают вещественные памятники, на появление тех или иных форм в искусстве теперь уже влияют не столько национальные или вероисповедные различия, сколько вкусы влиятельных сословий. Одни и тс же мастера строяг для разноплеменных заказчиков (христиан и мусульман) дворцы, гостиницы, мечети и монастырские здании и производят замечательные изделия художественного ремесла. «Известно же,—писал А. Ю. Якубовский,—что сельджукские медресе в Малатии и Копии построены: первое—армянским зодчим Тагавуром, а второе Галустом, причем последнее медресе—один нз лучших памятников так называемого «сельджукского искусства»"15 Армянская и туркменская .шать пьет и ест из одинаковой роскошной посуды, иа которой все чаше появляется чужеземный сюжет и арабская иадпнсь, подчас непонятная владельцу и воспринимаемая им как нарядный узор, о чем свидетельствует, например, факт, установленный при раскопках в Анбердском замке.
На одной из бронзовых ступок, найденных у бани, богато украшенной гравировкой, мастер поместил пояс, в котором шесть раз подряд повторил превосходными арабскими буквами полтора слова благопожелательной надписи; на перхием же крае ступки он выгравировал плетенку с четырьмя обычными для христианской среды крестами в круглых обрамлениях. Гравировапьщпк, несомненно, армянин, явчо не знал чужого языка и использовал буквы, как декоративный мотив, не опасаясь при этом осложнений с заказчиком, гоже армяишюм, несведущим в чужой грамоте, по которому было по душе подобное, украшение.
В свою очередь и завоеватели не относятся безразлично к тому, что было создано местными мастерами. Разве не напоминают мусульманские мавзолеи Эрзерума и Хлата (Ах- лата) перенесенные па землю островерхие купола армянских церквей и разве не под влиянием армянских крестных камней—хачкаров создались мусульманские надгробия в виде вертикально поставленной плиты, покрытой кружевной резьбой116.
И то видим в обиходе средних и низших слоен иаселе иия Например, на обломках посуды из простой глины ч сравнительно простой работы армянские надписи, армянские типы и христианские сюжеты- обычное, повсеместно распространенное явление. Мастерам в своей работе приходилось, выполняя волю заказчиков, обращаться иногда к заимствованиям извне, но упрекнуть их в слепом под ажа нии можно лишь в отдельных, исключительных случаях. К примеру. I и распространенная в архитектуре народов Передней Л и форма, как прямоугольный портал со .одной нишей, " лно ИСПОЛ1 ,у_тся армянскими зодчими в шо- гочислениыч п^строь»,.,^ XII- XIV вв., но в своеобразной, превосходно разработанной армянской трактовке. Особенно ярко сг[ тле лис зодчих к творческой «ез а вис им ости, даже в этих сложны условиях, проявилось в повсеместно пристраиваемых к церквам полутраждаискнх зданиях с верхним све том- притворах. Во всех вариантах этого типа сооружений именно теперь, впервые за всю многовековую историю ар минскою зодчества и п плане и в объемной разработке интерьера особенно ярко выражены знакомые черты бытмоще го • пароде жилого домв, освещаемого через кровлю. Значит, мы не имеем оснований полагать, что причины, приведшие в копне концов значительную часть армянской знати к утрате национального облика (вплоть до имен), в равной мере и непосредственно действовали на мастеров. Их, по нашему мнению, следует причислить к тем слоям населения, кро которые Н. Я. Мирр говорил: «Армянский национализм, приход тся заключить, в этой стадии развития выношен был и спасен в реальной жизни средним и низшим слоями армяне-ого общества, сословием торговых людей и ремес пенников»"7.
Было бы неправильно считать, что общественная жизнь страны рассматриваемое время характеризуется только отмеченными отрицательными явлениями, которые могли повести к утра г "мобытного развития культуры в стране. Однов) именно ид* сложный процесс перегруппировки жиз - .способ] х, творческих сил, которые не могли примириться с чужеземным владычеством. Ни одна возможность вернуть утраченную самостоятельность не упускалась армянскими патриотами и не раз приносила им успех на протяжении беспокойного XII века.
После смерти в 1092 г. преемника Алп-Арслана Мелик- шаха начались внутренние раздоры претендентов на трон, что позволило коренному населению усилить освободительную борьбу против завоевателей. В это время армяне решили в своей борьбе опереться на братское грузинское государство, сравнительно мало пострадавше( от сечьджукоп. В результат такого объединения усилий значительная 1асть армянских $емель к началу XIII века была освобождена из- под вл :ти иноземцев. Лии, г "реходивший на протяжении XII в. несколько раз от чужеземцев в руки грузин, в 1199 г. был окончательно отвоевал и передан Тамарой вместе с северо-восточной и большей частью центральной Армении во владение армянским князьям Захарии и Иване Долгоруким, занимавшим при грузинском л во ре высшие государственные должности ам ир-сп аса л ара и а та бека. Вошедшие на автономных началах в состав грузинского государства армянские земли самостоятельно устраивали свои внутренние дела. Ани управлялся советом старейшин, и когда грузинский католикос Епифаний, прибывший сюда для урегулирования споров об оплате за требы, обратился в 1218 году в обширной грузинской надписи на стенах церкви к грузинскому духовенству и проживавшим в городе грузинам и армянам халкилонитам, он должен был поставить на ней скрепу армянского архиепископа Григория и армянского эмира города Вахрам. После вторжения сельджуков разгромленный Ани на протяжении многих десятилетий не мог прийти в себя; разрушенные постройки заносило землей, образовавшей такой слой, что возвращавшиеся на насиженные места жители даже не расчищали их, а, как показали раскопки, строились прямо на насыпи, сравнивая иногда остатки зданий с се по ерхностью. Немного сделали в строительстве и новые владетели, использовавшие по преимуществу стоявшие уже знания; так, например, анийскпй собор одно время служил мечетью; тогда же, вероятно, было перестроено н обращено в мечегь здание у Ашотовых стен («мечеть Мануче»).
С приходом к власти Долгоруких создались условия для интенсивного развития хозяйственной и культурной жизни страны и оживленного строительства в городе и провинции, где после сельджукского разгрома оправились некоторые из княжеских родов (Орбелианы, Прошьнны н др.), начавшие обстраивать старые и вновь основываемые монастыри. Значительное расширение круга заказчиков за счет иовых общественных групп поставило перед архитекторами новые задачи уже. на базе гражданской, а не церковной архитектуры. Формы, пропорции, орнаментация, строительные приемы претерпевают существенные изменения; создается новый стиль, настолько самостоятельный, что влияние его прослеживается на новых аннйских зданиях мусульманского культа. Здоровое национальное чувство, не утраченное в годы военных потрясений широкими кругами трудового населения, подсказывало армянским зодчим, по какому пути им следовало идтн в новых условиях. Обратившись к сокровищнице народного творчества, не чуждаясь общения с зарубежными собратьями, они верно нашли этот путь и украсили страну и в первую очередь Ани многими прекрасными постройками, открывшими новую страницу в истории армянского зодчества.
Даже после монгольского вторжения в 30-х годах XIII в., когда особенно усилился процесс денационализации феодальной верхушки, армянские мастера сумели сохранить за родной архитектурой почти на протяжении целого столетия самостоятельное почетное место в искусстве народов Передней Азии.