загрузка...
 
Фридман и фронда
Повернутись до змісту

Фридман и фронда

Еще совсем, свежи в памяти времена, когда основная суть дискуссий об экономике сводилась к полемике между монетаристами и кейнсианцами. Этот раскол разделил экономическую науку на два оппозиционных лагеря, уподобив ее враждующим религиозным сектам или болельщикам традиционно соперничающих спортивных клубов. Здоровый прагматизм может быть правильным и уместным в наше время, но в 80-е годы XX столетия считался недопустимым. Экономист обязан быть либо монетаристом, либо кейнсианцем — и никем другим. В 1981 г. 364 экономиста кейнсианца из университетов Великобритании выступили с открытым письмом, в котором говорилось, что монетаристская политика правительства Маргарет Тэтчер ведет национальную экономику к катастрофе. В США баталии были не менее ожесточенными. Кейнсианцев обзывали самодовольными благополучными мальчиками из престижных университетов, которым нет дела до того, что результатом защищаемой ими политики будет инфляция. Критики говорили также, что позиция кейнсианцев, направленная на усиление роли государства, придает их выступлениям красноватый политический оттенок. Монетаристы, напротив, были людьми новыми, далекими от истеблишмента. Они повели настоящую партизанскую войну против господствовавшей кейнсианской ортодоксии, веруя не только в «здоровые» деньги, но также в свободный рынок и минимальное вмешательство государства в дела экономики. Они были упорны и настойчивы, но не более, чем их идейный вождь Милтон Фридман.

Фридман родился в 1912 г. в Бруклине в семье бедных еврейских эмигрантов первого поколения. Ему еле-еле удалось стать экономистом — средств на обучение катастрофически не хватало. К счастью, упорство помогло молодому Фридману преодолеть трудности и попасть на экономический факультет Чикагского университета. Чикагская экономическая школа, подобно австрийской школе, связанной с такими значительными именами, как Людвиг фон Мизер и Фридрих Хайек (к сожалению, объем этой книги не позволяет уделить им должного внимания), хранила и развивала идеи свободного рынка и «здоровых» денег, хотя, казалось, наступали времена, когда эта традиция должна была исчезнуть. Половина мира исповедовала марксистскую экономику в различных ее модификациях, а другая половина, как считали экономисты-рыночники, шла курсом, не менее опасным, чем всеохватный контроль экономики государством. Трудами таких экономистов, как Генри Саймоне, Ллойд Мните, Фрэнк Найт и Джейкоб Випер, Чикагский университет в 3040-х годах XX века стоял, как бастион, неприступный для заполонившего экономическую науку кейнсианства.

Весьма показательно, что позже, будучи ведущим, серии авторских телебесед об экономике, Фридман, чтобы наглядно продемонстрировать зрителям, как создается инфляция, включал печатный станок. Эта демонстрация хорошо отражает направленность ключевых экономических идей Фридмана, из которых я выделю три. Первое — это возрождение в 1956 г. количественной теории денег Фишера. В своей статье «The Quantity Theory of Money: A Restatement» («Количественная теория денег: новая формулировка») Фридман не просто стирает пыль с сочинения Фишера. Он анализирует один из главнейших кейнсианских аргументов против монетаризма, заключающийся в том, что достижение устойчивого и управляемого соотношения между денежной массой (Д) и ценами (Ц) невозможно, поскольку количество денег, которым желает владеть население (спрос на деньги), нестабильно по самой своей сути. Фридман говорит, что деньги — это только один из видов материальных ценностей, коими жаждут обладать люди; к другим видам может относиться все что угодно — от акций и облигаций до автомобилей, товаров длительного пользования и домов. Следующий момент — уже упоминавшаяся мною концепция постоянного дохода потребления. Суть ее в следующем: каждый человек имеет собственное представление о том, каким должен быть его долговременный постоянный доход. Иными словами, человек не относит к постоянному доходу различные случайные и однократные заработки или, наоборот, временное снижение дохода. В связи с этим, говорит Фридман, люди, как правило, ясно представляют, сколько денег им нужно отложить (в качестве меры предосторожности или для других целей), чтобы сохранялся их постоянный доход. Что же случится, если количество денег в обращении увеличится? Все граждане вдруг обнаружат, что денег у них стало больше, чем нужно, по отношению как ко всем другим видам материальных ценностей, пользующихся спросом, так и к уровню их «постоянного» дохода. Они, естественно, захотят избавиться от этих денег и начнут покупать на них не только другие финансовые активы (то есть делать сбережения), но и автомобили, стиральные машины — в общем, все что попало. Рост денежной массы стимулирует расходы. Эти расходы отчасти способствуют росту экономики, но в основном, подчеркивает Фридман, служат источником инфляции. И указывает: инфляция «всегда и везде» была исключительно явлением монетарным, а зависимость между денежной массой и ценами имеет незыблемость естественнонаучного закона.

Другим важным вкладом Фридмана в экономику является его совместный с Анной Шварц фундаментальный труд «А Monetary History of the United States» («Становление денежной системы США»), опубликованный в 1963 г. В этой книге он не только показал, как постулированные им принципы обновленной количественной теории работают на практике (хотя с этим были согласны далеко не все), но также, что более важно, дал совершенно новый взгляд на Великую депрессию 19291933 гг. в США. Ее причины, утверждают Фридман и Шварц, не имеют ничего общего ни с кейнсианской ловушкой ликвидности, ни с общим кризисом капитализма, единственным выходом из которого могла стать только развернутая государственная программа общественных работ. Вместо этого они предлагают простое объяснение с позиций монетаризма. С 1928 г., когда «кипучие двадцатые» еще кипели, Федеральный резервный банк (центральный государственный банк, обеспокоенный слишком высокими темпами экономической экспансии, начал нажимать на денежные тормоза. Он давил на них слишком сильно, и уже к следующему году, когда по мере падения доверия к финансовой системе по всей стране начали лопаться банки, объем денежной массы стал неудержимо сокращаться. Великая депрессия, говорит Фридман, являла собой свидетельство могущества кредитно-денежной политики. «Экономика рухнула, потому что Федеральная резервная система организовала или допустила резкое сокращение денежной базы, не выполнив вмененной ей Федеральным законом о резервной системе обязанности обеспечивать достаточную ликвидность для банковских операций».



загрузка...