Глубокое впечатление произвели в молодости на Афанасьева книга Ф. И. Буслаева «О влиянии христианства на славянский язык» и его статьи «Эпическая поэзия» и «Народные пословицы и поговорки». Под влиянием этих сочинений в значительной степени складывались взгляды Афанасьева на фольклор, язык и мифологию.
В рецензии на книгу Д. О. Шеппинга «Мифы славянского язычества» он сетовал на то, что Д. О. Шеппинг, по-видимому, не был знаком «с трудами г-на Срезневского, печатавшимися в „Журнале Министерства народного просвещения”, и с сочинением г-на Буслаева „О влиянии христианства на славянский язык”. Последнее сочинение много помогло бы ему в филологических соображениях, потому что в нем довольно подробно рассмотрен мифологический период образования русского языка» [Афанасьев 1996, с. 10].
Афанасьев активно сотрудничал в журналах «Современник» и «Отечественные записки» как раз в те годы, когда Ф. И. Буслаев публиковал свои статьи, вошедшие впоследствии в первый том ИО. О многих из них Афанасьев написал в своих рецензиях на отдельные выпуски «Архива историко-юридических сведений, относящихся до России» и в обзорах исторической литературы за 1850-1852 гг. Отзывы Афанасьева о работах его старшего современника неизменно имеют положительный, а подчас даже восторженный характер. Это особенно заметно на фоне критического отношения Афанасьева ко многим другим авторам.
По поводу статьи «Об эпических выражениях украинской поэзии» Афанасьев замечает: «Автор прекрасно доказал древность песенных оборотов и сравнений. Советуем обратить на эту статью внимание тем, которые слишком подозрительно смотрят на живые народные памятники, принимаемые за исторический источник» [Афанасьев 1996, с. 135]. Критическую статью Ф. И. Буслаева по поводу книги Срезневского «Мысли об истории русского языка» Афанасьев называет «превосходной»; по мнению Афанасьева, Буслаев «умел соединить живость изложения с важностию ученого интереса. В этой статье положения г-на Срезневского объяснены новыми примерами и пополнены необходимыми сведениями» [там же, с. 122].
В двух обзорах русской исторической литературы за 1851 г. (один из них был опубликован в «Современнике», а другой в «Отечественных записках») Афанасьев дал чрезвычайно высокую оценку знаменитой статьи Ф. И. Буслаева «Эпическая поэзия». В обзоре, помещенном в «Отечественных записках», Афанасьев, между прочим, писал: «Исследование г-на Буслаева представляет прекрасный труд, основанный на тщательном изучении источников и литературы избранного предмета, взгляд автора — современный, а талант его уже достаточно известен и оценен учеными» [Афанасьев 1852а, с. 51]. На страницах «Современника» Афанасьев подробно изложил взгляды Ф. И. Буслаева на эпическую поэзию в ее соотношении с языком и мифологией. При этом Афанасьев сместил акценты таким образом, что концепция Ф. И. Буслаева зазвучала совсем «по-афанасьевски» [Афанасьев 18526, с. 22-23].
В рецензии на 2-ю половину второй книги «Архива историко-юридических сведений, относящихся до России» Афанасьев подробно проанализировал «превосходную» статью Ф. И. Буслаева о пословицах [Афанасьев 1854, с. 31-36]. Особое внимание Афанасьева привлекли соображения Ф. И. Буслаева о пословицах как органической части эпического целого. Он отметил, что «г-н Буслаев проследил связь пословицы с заговором, загадками и приметами, причем сделал несколько превосходных замечаний о значении и историческом развитии заговора, который мало-помалу из простого молебного обращения к языческим божествам изменился в заклятие, проникнутое чародейною силою» [там же, с. 34].
Влияние Буслаева ощущается с самого начала ПВСП (см.: [Налепин 1986, с. 17-18]). Первая же фраза Афанасьева непосредственно отсылает к статье «Эпическая поэзия». «Богатый и можно сказать — единственный источник разнообразных мифических представлений есть живое слово человеческое, с его метафорическими и созвучными выражениями», — пишет Афанасьев [I, 5], и читателю вспоминается буслаевское: «Слово есть главное и самое естественное орудие предания» [Буслаев 1861а, т. 1, с. 1].
В первой главе ПВСП общая характеристика эпической поэзии дается с прямой ссылкой на статью Ф. И. Буслаева «Эпическая поэзия» и представляет собой ее близкий пересказ [I, 45-47]. Например, у Ф. И. Буслаева читаем: «Поэтом был целый народ; творил он поэтические предания в продолжение веков. Отдельные же лица были не поэты, а только певцы и рассказчики...» [Буслаев 1861а, т. 1, с. 52]. Почти дословно эти формулировки повторяет Афанасьев: «Действительным поэтом был народ; он творил язык и мифы <...> Отдельные лица являлись только пересказчиками или певцами того, что создано народом...» [I, 46].
Говоря о пословицах, Афанасьев ссылается на статью Ф. И. Буслаева «Русские пословицы и поговорки», о которой он подробно писал еще в 1854 г., и вновь дает ей лестную характеристику [I, 26]. В самом отборе фольклорных жанров, к которым обращается Афанасьев для реконструкции мифа, также чувствуется влияние Ф. И. Буслаева или во всяком случае перекличка с ним. В «Эпической поэзии» Ф. И. Буслаев пишет о следующих «разрозненных членах баснословного предания»: 1) загадка, 2) «клятва, наговор, заклятие», 3) пословица, 4) примета, сновидение [Буслаев 1861а, т. 1, с. 33-42]. Афанасьев предлагает использовать для восстановления мифологии такие «памятники народной литературы»: 1) загадки, 2) пословицы, приметы, толкования сновидений, 3) заговоры, 4) обрядовые песни, «песни богатырские», духовные стихи, 5) сказки [I, 22-55]. Бросается в глаза, что Афанасьев вслед за Буслаевым придает особое значение загадкам, заговорам, пословицам и другим малым фольклорным формам.
Говоря о происхождении поэзии, о заговорах и загадках, Афанасьев явно ориентируется на соответствующие фрагменты из статьи Ф. И. Буслаева «Русские пословицы и поговорки» [I, 25-26, 412-414; ср.: Буслаев 1861а, т. 1, с. 112-114, 124-125]. Афанасьев безусловно согласен с Ф. И. Буслаевым, когда тот утверждает, что «загадка сохранила в чисто народной поэзии свой первобытный мифический характер» [Буслаев 1861а, т. 1, с. 33], однако и в этом случае он более концептуален. Усматривая в загадках «обломки того религиозного, метафорического языка у который создается народом в известную эпоху его языческого развития» [Афанасьев 1996, с. 138], Афанасьев делает загадку основой для восстановления древних мифопоэтических представлений. Отметим, кстати, что приведенная формулировка Афанасьева вызывает в памяти знаменитые строки Е. А. Баратынского:
Предрассудок! он обломок
Давней правды. Храм упал;
А руин его потомок
Языка не разгадал.
В главе «Живая вода и вещее слово» фрагменты «поэзия=дар богов», «чародейная сила человеческого слова», «молитва и заговор (заклинание)» написаны с широким использованием работ Ф. И. Буслаева, главным образом статей «Эпическая поэзия» и «Русские пословицы и поговорки» и книги «О влиянии христианства на славянский язык». Например, в «Эпической поэзии» Ф. И. Буслаев отмечал, что в языке «одними и теми же словами выражаются понятия: говорить и думать, говорить и делать; делать, петь и чародействовать; говорить и судить, рядить; говорить и петь; говорить и заклинать; спорить, драться и клясться; говорить, петь, чародействовать и лечить; говорить, видеть и знать; говорить и ведать, решать, управлять» [Буслаев 1861а, т. 1, с. 2]. Афанасьев повторяет тот же тезис и приводит аналогичную подборку лексических материалов, частично заимствованных у Ф. И. Буслаева, частично у других авторов [I, 404-412; ср.: Буслаев 1861а, т. 1, с. 2-6, 16-17].