На протяжении своей научной деятельности Потебня неоднократно обращался к проблемам мифа и мифического мышления, однако его концепция так и не получила систематического и законченного изложения. Она представлена в виде разрозненных замечаний, иногда противоречивых, которые рассеяны по многочисленным работам ученого, посвященным истории и поэтике славянского фольклора, верованиям и обрядам, исторической грамматике и философии языка. В связи с этим взгляды Потебни на миф нуждаются, прежде всего, в систематизации и реконструкции и уже во вторую очередь — в осмыслении и интерпретации.
Творческий путь характеризуется напряженным динамизмом и довольно стремительной эволюцией. Его ранние работы по фольклору и мифологии существенно отличаются от поздних. В двухтомных «Объяснениях малорусских и сродных народных песен», (1883~1887) Потебня как бы заново переписал многие страницы своих ранних статей. Особенно настойчиво он возвращался к тем украинским песням которые он сам собирал на родине в студенческие годы (см. : [Потебня 1988; а также примеч. в кн.: [Потебня 1989, с. 598-615]),
Фольклорно мифологические работы Потебни явственно разделяются на два цикла, соответствующие двум разным этапам его научной деятельности. Первый этап датируется примерно 1858-1866гг. В это время Потебня пишет три книги: «О некоторых символах в славянской народной поэзии» (1858; опубликовано в 1860), «Мысль и язык» (1862) и «О мифическом значении некоторых обрядов и поверий» (1863; опубликовано в 1865) и статьи: «О связи некоторых представлений в языке» (1864), «О доле и сродных с нею существах» (1865; опубликовано в 1867), «К статье А. Н. Афанасьева „Для археологии русского быта“» (1867), «О купальских огнях и сродных с ними представлениях» (1866; опубликовано в 1867), «Переправа через воду как представление брака» (1866; опубликовано в 1868).
В творческом отношении этот период не является дельным. Каждая большая работа привносит нечто принципиально новое, является решительным шагом (хотя и не всегда вперед) Можно только удивляться стремительному темпу роста молодого ученого. Подчас создается впечатление, что книгу «О некоторых символах в славянской народной поэзии» писал один человек, «Мысль и язык» — другой, «О мифическом значении некоторых обрядов и поверий»— третий, а серию статей 1865-1866 гг, — четвертый.
Во второй половине 1860-х и на протяжении 1870-х гг. Потебня сосредоточил свое внимание исключительно на языковедческих проблемах. Центральное его сочинение этого периода — первые два тома «Из записок но русской грамматике» (1873 и 1874 гг.; переизданы вместе в дополненном и переработанном виде в 1888 г.).
Вновь Потебня обращается к фольклору в конце 1870-х гг. Он публикует работы «Малорусская народная песня по списку ХУ1 века: Текст и примечания» (1877), «Слово о полку Игореве: Текст и примечания» (1878), рецензию на сборник песен Я. Ф. Головацкого (1881), «Объяснения малорусские ш сродных народных песен» (т. 1-2, 1883—1887 гг. ; печатались в журнале «Русский филологический вестник» на протяжении 1882-1886 гг.).
Уже после смерти ученого были изданы его труды: «Из лекций ш теории словесности» (1894), третий том «Из записок по русской грамматике» (1899), «Из записок по теории словесности» (1905), курсы лекций «Психология поэтического и прозаического мышления» и «Основы поэтики» (1910). В наше время увидели свет вступительная лекция к курсу исторической грамматике лекций да истории русское языка (1981) и др.
Таким образом, о научных взглядах Потебни 1877-1891 гг.. дают представление, во-первых, его труды, подготовленные им самим к печати, во-вторых, материалы, опубликованные посмертно в книге «Из; записок по теории словесности», и, в третьих, записи лекций, сделанные слушателями ученого.
Поздние сочинения Потебни строятся по большей части как развернутый комментарий к определенным фольклорным произведениям (украинская песня XVI в., «Слово о полку Игореве», весенние песни, колядки и щедровки в «Объяснениях малорусских и сродных народных песен»). Авторский текст в этих работах подчас переходит в заметки на полях, маргиналии, в нем явно не хватает обобщений.
Книга «Из записок по теории словесности» была подготовлена учениками Потебни после его смерти, в ее основе — черновые записи ученого, которыми он пользовался при чтении своих лекций. Таким образом, тексты не получили завершающей авторской обработки. Относиться к книге с известной осторожностью побуждает и то, что она опубликована с нарушением ряда эдиционно-текстологических норм; например, издатели вводили непосредственно в текст свои конъектуры, не оговаривая этого (см.: [Чудаков 1975, с. 308, примеч. 14]). Считается, что большинство записей относится к 1880-м гг. [Пресняков 1980, с. 19], однако и вопросы хронологии нуждаются в уточнении; например, первый и второй абзацы на с. 459 текстуально совпадают с фрагментом из книги Потебни «Мысль и язык» (см.: [Потебня 1989, с. 159]) и таким образом относятся к началу 1860-х гг.
Д. Н. Овсянико-Куликовский рассказывает в своих воспоминаниях: «Лекции Потебни произвели на меня глубокое впечатление — не только содержанием, но и способом изложения <...> Он „читал", разумеется, не „по тетрадке". Да и обычное представление, связываемое с выражением „читать лекцию", к его лекторской манере не подходило. Он не „читал" лекцию даже в смысле свободного устного изложения, без „тетрадки": он мыслил вслух, весь углубленный в творчество своей мысли, а слушатели не „учились", а присутствовали при этом творчестве, приобщаясь к нему кто как мог и умел. Впрочем, тетрадка у него была, но она содержала в себе не лекцию и даже не конспект ее, а только — фактический материал, выписки из текстов, примеры» [Овсянико-Куликовский 1989, с. 469]. Именно такие выписки и примеры, и составляют по большей части содержание книги «Из записок по теории словесности».
Пользуясь такими курсами лекций Потебни, как «Психология поэтического и прозаического мышления» и «Основы поэтики», приходится учитывать, что их публикаторы Б. А. Лезин и В. И. Харциев могли вносить в тексты специфические оттенки [Пресняков 1978, с. 7-8].
К сожалению, многие работы Потебни, его черновые материалы и письма до сих пор не опубликованы, а часть оставленного им рукописного фонда была утрачена. После знакомства с рукописями ученого О. П. Пресняков констатировал, что хотя основные его работы и были изданы, многие из них, особенно «Из записок по теории словесности», «нуждаются во всесторонней сверке с архивами Потебни, в уточнении и дополнении их теми материалами, которые до сих пор еще ждут научно выверенной публикации» [там же, с. 9].
В конце XIX — начале XX в. ученики Потебни обрабатывали и готовили к изданию его рукописные материалы, публиковали письма, лекции, биографические данные, делились своими воспоминаниями об ученом. Ценные материалы, связанные с жизнью Потебни и его преподаванием в Харьковском университете, были опубликованы в сборнике «Памяти А. А. Потебни» (1892), в статьях Н. Ф. Сумцова (1904 и 1908 гг.) и М. Г. Халанского (1909).
Сохраняют свое значение работы «Современная малорусская этнография» Н. Ф. Сумцова (1892) и «А. А. Потебня как языковед-мыслитель» Д. Н. Овсянико-Куликовского (1893). В первой давалась общая характеристика фольклорно-мифологических трудов Потебни, во второй анализировалась его лингвофилософская концепция.
В XX в. ведущая роль в осмыслении творческого наследия А. А. Потебни принадлежала лингвистам (А. И. Белодед, Ф. М. Березин, А. А. Булаховский, В. В. Виноградов, С. Д. Кацнельсон, Ф. П. Филин, В. Ю. Франчук и др.). Они исследовали грамматическую систему Потебни и его лингвофилософские воззрения, установили отношение Потебни к концепциям В. Гумбольдта, Г. Штейнталя и других немецких мыслителей, языковедов и психологов, его связь с традицией отечественного языкознания. [Амирова и др. 1975, с. 387-406; Белодед 1976, с. 2-48; Березин 1974; Березин 1976, с. 9-71; Березин 1984, с. 68-87; Бондарко 1985, с. 95-112; Булаховский 1952; Виноградов 1946; Виноградов 1978, е. 91-104, 182-187, 309-310; Кацнельсон 1985а, с. 36-43; Кацнельсон 19856; Портнов 1994, с. 287-299; Рождественский 1987; Филин 1935; Франчук 1986 и др.].
Неоднократно писали о Потебне философы и психологи [Коган 1960; Колодная 1965; Колодная 1967; Колодна, Колодний 1972; Острянин 1986; Розенберг 1926; Трофимова 1985; Трофимова 1986; Ярошевский 1946 и др.], хотя, к сожалению, на протяжении нескольких десятилетий обсуждение его философских взглядов сводилось к малосодержательным спорам об их идеалистической или материалистической ориентации.
Для современного постижения филологических взглядов Потебни большую роль сыграли работы А. П. Чудакова и О. П. Преснякова [Пресняков 1978; Пресняков 1978а; Пресняков 1980; Пресняков 1981; Чудаков 1975]. О. П. Пресняков предпринял попытку восстановить целостное видение литературной теории Потебни в своих книгах: «А. А. Потебня и русское литературоведение конца XIX — начала XX века» (1978) и «Поэтика познания и творчества: Теория словесности А. А. Потебни» (1980). На широком фоне европейской науки Х1Х-ХХ вв. идеи Потебни рассматриваются в книге Джона Фицера «Психолингвистическая теория литературы А. А. Потебни» [Fizer 1988].
Общую характеристику фольклористических разысканий А. А. Потебни в разное время давали А. Н. Пыпин, Н. Ф. Сумцов, А. В. Ветухов, М. К. Азадовский, В. С. Бобкова, Н. И. Толстой; Н. К. Дмитренко, В. М. Гацак [Пыпин 1891, с. 147-153; Сумцов 1892; Ветухов 1928; Бобкова 1949; Бобкова 1960; Бобкова 1962; Азадовский 1963, с. 205-208; Толстой 1981; Дмитренко 1983а; Дмитренко 19836; Дмитренко 1983в; Дмитренко 1985; Дмитренко 1988; Гацак 1988]. Наиболее подробно наследие Потебни-фольклориста изучено в кандидатской диссертации Н. К. Дмитренко «Теория народной словесности как направление отечественной филологической науки 60-80-х годов XIX века (Фольклористические труды А. А. Потебни)» (1983). Диссертация включает три раздела: «Фольклористическое наследие А. А. Потебни», «Концепция народной словесности А. А. Потебни и фольклористические теории! 60-80-х годов XIX века» и «Исследование поэтики фольклора» Особое значение для нас представляет второй раздел, в котором1 имеются параграфы: «Проблема происхождения фольклора», «Освещение закономерностей развития фольклорного процесса», «Восприятие и оценка мифологической теории», «Отношение к теории заимствований».
Взгляды Потебни на миф неоднократно рассматривались в статьях и монографиях, посвященных творческому наследию ученого [Гутякулова 1970, с. 155; Гутякулова 1971, с. 155; Ефимец 1974, с. 50-52; Чудаков 1975, с. 337-340; Иваньо, Колодная 1976, с. 1314; Пресняков 1980, с. 144-155; Толстой 1981, с. 75-81; Дмитренко 1983а, с. 98-126; Мацейкив 1987, с. 88-90, 100-101; Байбурин 1989, с. 7-10]. К этой теме обращались и участники конференций «Творческое наследие А. А. Потебни и современные филологические науки» и «А. А. Потебня — исследователь славянских взаимосвязей», проведенных в Харькове соответственно в 1985 и 1991 гг. [Евсеев 1985, с. 254-256; Поддубная 1985, с. 258-261; Панченко 1985, с. 289-290; Гречко 1991, с. 21-22; Прутовых 1991, с. 50-52; Амфіренко 1991, с. 121-123]. Ценные наблюдения о мифологической концепции Потебни имеются в общих трудах по истории изучения мифологии, этно-лингвистики и предыстории семиотики [Иванов 1976, с. 13, 34, 35-37; Мелетинский 1995, с. 121-123; Толстой 1995, с. 24, 34, 39, 73 и др].
Недавно сопоставительному анализу культурологических концепций А. А. Потебни и А. Н. Веселовского была посвящена докторская диссертация Р. П. Трофимовой «Философия культуры русского академизма» ([Трофимова 1994а]; см. также: [Трофимова 1985; Трофимова 1986; Трофимова 1987]). Диссертация включает разделы: «Философия и методология», «Философия и язык», «Эстетика и культура». Для нашей темы наиболее важны две главы второго раздела: «Философия языка» и «Философия поэтики». Р. П. Трофимова рассматривает, в частности, взгляды А. А. Потебни и А. Н. Веселовского на миф и мифологическое мышление [Трофимова 1994а, с. 209-238]; к этой теме Р. П. Трофимова обращается также в заметке «Мифология и религия в культурологических теориях России» [Трофимова 19946].
Нашу работу облегчает то, что основные фольклорные и филологические труды Потебни переизданы в последние десятилетия в сборниках его трудов: «Эстетика и поэтика» (1976), «Слово и миф» (1989), «Теоретическая поэтика» (1990).
Несмотря на то, что мифологическая концепция Потебни обстоятельно рассмотрена современными исследователями, прежде всего Н. К. Дмитренко и Р. П. Трофимовой, данную тему все же нельзя считать исчерпанной. Это обусловлено и сложностью проблемы, и состоянием источников, и тем, что взгляды Потебни с самого начала XX в. были дискредитированы их упрощенным толкованием в полемике между потебнианцами и формалистами [Пресняков 1978, с. 3].
Лингвистические идеи Потебни активно осваивались в трудах ведущих языковедов конца XIX — XX вв.: «...основные направления разработки семантических проблем грамматики на фоне общей теории соотношения языка и мышления образуют непрерывную линию от А. А. Потебни к И. А. Бодуэну де Куртенэ и А. А. Шахматову, а от них — к Л. В. Щербе, В. В. Виноградову, И. И. Мещанинову...» [Грамматические концепции 1985, с. 3]1 Между тем Потебня как фольклорист и мифолог почти не имел непосредственных продолжателей. Его учеником был Н. Ф. Сумцов, но мифологическая концепция Потебни осталась ему достаточно чуждой. Заветам Потебни пытался следовать А. В. Ветухов в книге «Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова» (1907), однако он не смог подняться до уровня своего учителя.
Взгляды Потебни на миф популяризировали Д. Н. Овсянико-Куликовский, В. И. Харциев, другие участники сборников «Вопросы теории и психологии творчества» ([Овсянико-Куликовский 1910* с. 218-219; Овсянико-Куликовский 1914, с. 237-245; Харциев 1911, с. 353-361; Харциев 1914]; см. также: [Ефимец 1974, с. 50-53]). Можно лишь высказать сожаление о том, что они не столько прояснили идеи Потебни, сколько свели их к набору довольно тривиальных суждений. Ученики Потебни в значительной степени обескровили его мифологическую концепцию, оторвав ее от конкретной славистической проблематики.
Фольклористы, как правило, обращались к работам Потебни при изучении конкретных вопросов, которыми он занимался: истории и поэтики славянской календарно-обрядовой поэзии, языка фольклора и песенной символики, пословиц и заговоров, представлений о судьбе-доле. Проницательные наблюдения Потебни о диалектически противоречивых отношениях между словом и мифом, между мифологическим, поэтическим и научным мышлением оказались им ненужными и не были востребованы.
М. К. Азадовский констатировал, что «в историографической и учебной литературе обычно причисляют Потебню к мифологической школе, однако этот вопрос очень запутан и решается односторонне и вместе с тем противоречиво» [Азадовский 1963, с. 206]. Автор «Истории русской фольклористики» полагал, что «мифологизм Потебни был особого рода, значительно отличавший его от других представителей школы <...> К проблеме мифологичности Потебня как типичный представитель молодой русской филологии подходил прежде всего как историк. Его интересовала не реконструкция мифа как таковая, а судьба народной мысли, ее последовательный путь развития, ее история» [там же, с. 206].
Возражая М. К. Азадовскому, Н. К. Дмитренко заметил, что Потебня пытался «понять эволюцию духовного развития человечества», а это «не сводимо к одной лишь „судьбе народной мысли"» [Дмитренко 1983а, с. 98]. По справедливому утверждению Н. К. Дмитренко, «мифологическую концепцию А. А. Потебни можно считать не типичной концепцией школы, а оригинальным учением, которое предвосхитило дальнейшие исследования в данной области, проведенные Э. Кассирером, И. Франк-Каменецким, О.Фрейденберг и др.» ([там же, с. 125]; см. также: [Мелетинский 1995, с. 123, 124, 134]).