Лингвистические и фольклористические труды Потебни глубоко связаны друг с другом. Некоторые работы, выполненные на фольклорном материале, включают в себя экскурсы в области этимологии и семасиологии («О доле и сродных с нею существах», «О связи некоторых представлений в языке» и др.). В то же время в лингвистических разысканиях Потебни фольклорные тексты систематически привлекаются в качестве языкового материала. Он был убежден, что «в недавно записанных памятниках народной словесности и живой речи простонародья» встречается формы, которые «редки в древних памятниках», и объяснял это «отвлеченностью и заимствованностью содержания этих памятников и бледностью их подражательного языка» [Потебня 1899, с. 131].
Вообще, по мнению Потебни, «в истории языка общего внимания заслуживает.., исследование... мысленного содержания слов», а не их «звуковой наружности» [Потебня 1899, с. 1]. При этом лингвист «должен брать не искусственный препарат, а настоящее живое слово» [Потебня 1888, с. 32].
Вопросы, которые ставит Потебня, обращаясь к фольклорным текстам и истории слов, имеют характер не только междисциплинарный (этно-лингво-фольклористический), но и характер методологический и философский. Опираясь на материал славянского фольклора, Потебня пытается решать вопросы о происхождении языка, о путях словесного оформления психической деятельности человека, об осмыслении человеком своего «я» и его отношений с внешним миром. Как отмечал В. В. Виноградов, Потебня доставил изучение исторической семантики на самую широкую культурно-историческую и лингвофилософскую основу [Виноградов 1978, е* 94]*
Сочетание лингвистических, фольклористических и социально-психологических интересов придает работам Потебни ярко выраженную индивидуальность, делает их выдающимся явлением в отечественной филологии. «Известный способ сочетания представлений не есть общеобязательная форма человеческой мысли, — пишет ученый. — Языки различны по направлению рядов представлений. Сгиб народного ума, насколько он зависит от языка, может быть открыт только путем мелочных этимологических исследований, которые дадут материал для общих выводов» [Потебня 1989, с. 44Щ.
В самом языке Потебня видит не столько социальное установление, сколько плод непрекращающегося индивидуального творчества. Тот факт, что Потебня переключил свое основное внимание на сферу субъективной психологии человека, имел кардинальное значение для его работ в области фольклора и мифологии. Если, например А. В. Афанасьева огонь, вода, земля, деревья ш другие природные объекты занимали главным образом как места совершения культовых: действий и носители мифических смыслов то Потебню они интересовали в основном как образы: внутренние состояний человека, В первой опубликованной работе «О некоторых символах в славянской народной поэзии» (1860) Потебня рассматривает природные символы голода, жажды, любви, печали, радости, гнева, уделяя особое внимание стихиям огня и воды в их различных проявлениях, Потебня доказывает, что особые символические значения имеют роса, дождь, облако, разные признаки воды (вода холодная, быстрая, светлая), совершаемые с нею действия — литье, обливание, разливание и др. Потебня специально усматривает символическое осмысление визуальных впечатлений (свет, дым, мрак и др,), символику цвета (красный, белый, зеленый, черный) и вкусовых ощущений (горечь, сладость).
Привлечение народнопоэтических произведений для исследования типологически ранних форм языкового развития имеет для Потебни принципиальный характер. Оно позволяет присутствовать как бы при самом зарождении языка- Критикуя идеи В, Гум- больдта о тождестве языка и духа, Потебня писал в «Мысли и языке»; «Гумбольдт не находит ничего равного языку; не отвергая этого безусловно, мы, однако, смело можем повторить признаваемую многими мысль, что аналогия поэтического народного творчества с созданием языка во многих случаях поразительна. Если при действительном существовании такого соответствия возможно исследовать не только ход развития, но и самое зарождение мифа и народно-поэтического произведения, не вдаваясь в решение метафизических задач, то должно быть возможно и неметафизическое исследование начала языка» [Потебня 1989, с. 50], Сколь бы утопической ни казалась эта попытка проследить «самое зарождение мифа и народно-поэтического произведения», она придает неповторимый колорит фольклористическим работам Потебни,
Размышления Потебни о специфике фольклора, о вариативности как сущностной характеристике фольклорного (в частности песенного) творчества до сих пор не утратили своей актуальности. Особенно важно, что, изменения текста во времени и пространстве осмысляется ученым не как факт его внешней истории, а как процесс его внутреннего становления. Так, например, Потебня обмечал, что «песня на протяжении своей жизни является не одним произведением, а рядом вариантов, коего концы могут быть до неузнаваемости далеки друг от друга, а промежуточные ступени незаметно между собою сливаются» [Потебня 1905, c. 143-144]. И далее, ссылаясь, на В. Гумбольдта, ученый утверждал, что народная поэзия, как и язык, представляет собой не произведение, а деятельность, [там; же, с. 144].