В отечественной науке XX в. явственно выделяются две линии, идущие от классиков русской филологии. Это, условно говоря, линия А. А. Потебни, связанная главным образом с семантическим исследованием мифа и мифологического мышления, и линия А. Н. Веселовского, связанная с изучением исторической поэтики и структурно-типологическим подходом к фольклору и мифологии. Первая идет от А. А. Потебни к Д. Н. Овсянико-Куликовскому, А. Белому, В. И. Иванову, П. А. Флоренскому, А. Ф. Лосеву, О. М. Фрейденберг, И. Г. Франк-Каменецкому, а в наше время — к Вяч. Вс. Иванову и В. Н. Топорову и современным теориям в области мифологии, семиотики первобытного искусства и теории культуры. Вторая линия идет от А. Н. Веселовского к Е. В. Аничкову, В. М. Жирмунскому, В. Я. Проппу, а от них к Е. М. Мелетинскому, Б. Н. Путилову и другим исследователям фольклора и исторической поэтики (см.: [Путилов 1976]).
Представители так называемой тартуско-московской школы неоднократно указывали на то, что А. А. Потебня, А. Н. Веселовский, а отчасти и А. Н. Афанасьев, предвосхитили многие открытия семиотической этнологии и поэтики нашего времени. Вяч. Вс. Иванов в книге «Очерки истории семиотики в СССР» проследил судьбу идей А. А. Потебни и А. Н. Веселовского в XX в. [Иванов 1976, с. 6, 9, 13, 33-37, 49-52 и др.]. Статья Вяч. Вс. Иванова «О научном ясно-видении Афанасьева, сказочника и фольклориста» положила начало переосмыслению мифологических трудов А. Н. Афанасьева [Иванов 1972]. Е. М. Мелетинский в книге «Поэтика мифа» и ряде статей предложил глубокий анализ творческого наследия А. А. Потебни и А. Н. Веселовского [Мелетинский 1970; Мелетинский 1972; Мелетинский 1977; Мелетинский 1975, с. 121-123 и др.], а в книге «Введение в историческую поэтику эпоса и романа» (1986) дал собственную версию исторической поэтики.
Своеобразным возвращением к традициям мифологической школы была книга Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова «Славянские' языковые моделирующие семиотические системы. (Древний период)» (1965). Приступая к реконструкции древнеславянской модели мира, Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров отмечали, что «такая реконструкция практически была осуществлена (хотя иногда и очень непоследовательно, с целым рядом упущений и неточностей) в таких классических исследованиях, как... труды А. Н. Афанасьева и особенно А. А. Потебни... Собранный в работах этих ученых большой материал... и предложенные ими реконструкции, к сожалению, остались в дальнейшем без должного продолжения и во многом были забыты» [Иванов, Топоров 1965, с. 65, примеч. 2]. Свое исследование плана содержания славянской религиозной системы авторы строят на основе бинарных оппозиций, учитывая при этом, несомненно, опыт А. Н. Афанасьева. Они начинают с подробного рассмотрения оппозиции «счастье (доля) — несчастье (недоля)», причем активно используют не только статью А. А. Потебни «О доле и сродных с нею существах», но и другие его работы [там же, с. 65-73].
Н. И. Толстой в статье «О некоторых этнолингвистических наблюдениях А. А. Потебни» (1981) одним из первых дал глубокий анализ фольклорно-мифологических работ харьковского мыслителя. Н. И. Толстой неизменно указывал на А. А. Потебню и других представителей ранней русской филологической и языковедческой традиции как предшественников современной этно-лингвистики [Толстой 1995, с. 24, 34, 39 и др.].
Современные исследователи разделяют большинство выводов Ф. И. Буслаева о мифологических компонентах в русском эпосе [Селиванов 1968; Азбелев 1991]. Вновь стала предметом обсуждения мысль о единых мифологических корнях эпической поэзии восточных и южных славян [Путилов 1971; Смирнов 1974]. Внимание ученых снова привлекли глубокие соображения А. А. Потебни о мифологическом осмыслении судьбы-доли в славянском фольклоре [Яворская 1994, с. 120; Никитина 1994, с. 131].
Теория метафоры, намеченная Ф. И. Буслаевым и разработанная А. А. Потебней, развивалась позднее на античном материале
О. М. Фрейденберг и на материале ветхозаветной символики И. Г. Франк-Каменецким [Фрейденберг 1978; Франк-Каменецкий 1926; Франк-Каменецкий 1932; Франк-Каменецкий 1935 и др.]. Принима1ется она в основных чертах и современной наукой [Мелетинский и др., 1994; Арутюнова 1990]. Весьма сходные с А. А. Потебней взгляды на метафору высказывал также Э. Кассирер [Кассирер 1990], чья характеристика мифа как символической формы вообще чрезвычайно близка А. А. Потебне [Мелетинский 1995, с. 123; Пгег 1988, с. 139]. Идеи харьковского ученого послужили одним из источников для осмысления метафоры и метонимии у Р. О. Якобсона [Смирнов 1979, с. 175-177].
В трудах И. И. Срезневского, Ф. И. Буслаева, А. Н. Афанасьева, А. А. Потебни сформировалось представление о славянском язычестве как основе и источнике духовной культуры восточнославянских народов. В наше время эти идеи конкретизировались благодаря широкому вовлечению в научный оборот археологических материалов и памятников средневекового искусства, которые еще не были известны в XIX в. (см. работы И. П. Русановой, В. В. Седова, А. В. Чернецова и др.).
Фольклористика наших дней, наука о мифологии и славянских древностях во многом вернулись к положениям ученых XIX в. Историческая поэтика, историко-типологический метод, структурно-семиотические исследования, этно-лингвистика, теория поэтического языка, которые получили бурное развитие в последние десятилетия, в значительной степени опираются на идеи, сформулированные Ф. И. Буслаевым, А. Н. Афанасьевым и особенно А. А. Потебней и А. Н. Веселовским. Без ссылок на их труды не обходится ни одно серьезное исследование по истории и теории фольклора или по славянской мифологии. Само содержание книг Ф. И. Буслаева и А. Н. Афанасьева, А. Н. Веселовского и А. А. Потебни не остается неизменным, но как бы углубляется и «возрастает» с течением времени.