16 Кушнерова Елена Ефимовна (Баден -Баден, Германия), пианистка, лауреат международных конкурсов.
с каждым разом по-новому переживаемая. Если попытаться выразить одним словом: настоящая. И все в ней настоящее, и чувство, и язык – свой, ни на чей не похожий, и тематика своя, словом, музыка, непохожая на все, созда- вавшееся в то время, идущая вразрез со всякими «измами» и новыми мод- ными течениями. Помню, как меня просто пригвоздило к месту, перехвати- ло дыхание, когда я в первый раз услышала 9 симфонию на слова Леонида Мартынова: «Человек которого ударили…, Человек, к которому приставили с четырех сторон по неприятелю…», и финал: «В эту душную ночь я бесе- довал с Богом…». О Господи, это в такие-то годы – и с Богом! В стране по- бедившего все социализма, в «эпоху великих свершений»!
Очень трудно писать об Александре Лазаревиче, не только потому,
что писать о человеке близком вообще трудно, сложность заключается в том, что не хочу, говоря о нем, использовать вызывающие аллергию изби- тые клише, на которые ухо перестало реагировать: гениальный, выдающий- ся, великий… Какие же слова подобрать к Вам, дорогой Александр Лазаре- вич, если «Великими» и «Выдающимися» называют теперь за выслугой лет обычных людей со среднестатистическими способностями?
К сожалению, приходится писать об Александре Лазаревиче по памя- ти: я не вела ни дневников, ни записок, по которым можно было бы восста- новить наши беседы, замечания Александра Лазаревича, обсуждения раз- личных музыкальных произведений, да и просто мои тогдашние ощущения и мысли. Постараюсь все же восстановить историю создания Вариаций на собственную тему для фортепиано, написанных специально для меня и мне посвященных. Это второй из двух циклов вариаций, да и вообще сочинений Локшина для фортепиано. Первые вариации, написанные в 1953 году, по- священы Марии Гринберг и были ею замечательно исполнены и записаны.
«Мои» вариации, как мы их впоследствии называли (в первом вари-
анте – «Variazioni brevi»), были написаны в 1982 году неимоверно быстро, на одном дыхании (как я помню, за два дня).17 Несколько позже к ним была
17 Примерно тогда же Локшин написал для Е. Кушнеровой сл едующее рекоментательное пись- мо:
Во всесоюзное бюро пропаганды советской музыки
от члена ССК СССР Локшина А.Л. Окончившая в 1982 г. Московскую Государственную Консерваторию пианистка Ел ена Ефимовна Кушнерова является блестящей представительницей нового поколения советской исполнительской школы. Она обладает исключительными артистическими данными: технич е- ских трудностей для нее практически не существует, ее интерпретация музыкальных произв е- дений самых разных эпох и стилей отличается своей проникновенностью и зрелостью; поража- ет быстрота, с которой она выучивает новые произведения. К этому надо добавить богатство репертуара, неожиданное у столь молодой исполнительницы: в ее репертуаре два тома прелю- дий и фуг Баха, сонаты Моцарта, Бетховена, Шопена, Гайдна, две тетради труднейших Вариа- ций на тему Паганини Брамса, пьесы Дебюсси, Равеля, ?Петрушка? Стравинского, этюды Ш о-
дописана прелюдия. В окончательном виде они называются «Прелюдия и тема с вариациями».
Это маленькое произведение (8 минут) сосредоточило в себе, «как в капле воды», весь мир образов, характерный для симфоний Локшина. Тут слышны и различные инструменты-солисты, и тутти оркестра, и почти обя- зательный у Локшина человеческий голос. Одноголосная тема (своеобраз- ные вариации на звук «ля») звучит чисто и печально, затем она развивается, варьируясь, и приходит опять к тому же «ля», опять один голос, опять оди- ночество. Помню, как Локшин рассказывал мне, что «двойные ноты» он написал специально для меня как реминисценцию к «Блуждающим огням» Листа, которые я тогда исполняла, неизменно вызывая улыбку удовольствия у Александра Лазаревича, а переливающиеся пассажи через всю клавиатуру в прелюдии навеяны нашей совместной работой над «Отражениями в воде» К. Дебюсси. Еще я помню, как трогательно объяснял мне Александр Лаза- ревич, как бы извиняясь, что во второй вариации, в пассаже левой руки, нет, к сожалению, «никакой системы»: это не хроматизм, и не гамма, в общем,
«ничего нельзя было сделать». А сделать действительно ничего нельзя бы-
ло, потому что в этом пассаже, как и во всей музыке Александра Лазареви- ча, есть неоспоримая музыкальная логика.
Когда Александр Лазаревич в первый раз сыграл мне только что на- писанные вариации, я, признаться, несколько растерялась. Нет, вариации мне понравились сразу, испугало же то, что я не смогу их сыграть. Дело бы- ло не только и не столько в технической трудности, вариации несли в себе огромную смысловую и эмоциональную нагрузку, требовали от исполните- ля полной отдачи. Справлюсь ли я ? Александр Лазаревич играл замеча- тельно, и это при том, что он не занимался! Вариации прозвучали для меня, как маленькая исповедь художника, очень просто и вместе с тем с такой болью! Как жаль, что почти никто этого не слышал! Необыкновенной кра- соты и благородства звук, темперамент какой-то невероятный и… Понима- ние. То есть весь комплекс качеств, отличающих избранных музыкантов. Но вернусь к вариациям. Высказав Александру Лазаревичу благодарность, я на следующий же день принялась за их изучение. К моему величайшему удив- лению, дело сразу пошло «как по маслу». Вариации учились легко и быстро,
пена, Листа, концерты Бетховена, Чайковского, Рахманинова, Бартока, сочинения Прокофьева и других советских авторов.
Е.Кушнерова проявила себя также отличной ансамблисткой.
Считаю целесообразным использовать выдающееся дарование Елены Кушнер овой для пропаганды советской музыки как в концертных залах Советского Союза, так и за руб ежом.
4 ноября 1982 г.
А. Локшин
потому что написаны были легко и естественно, так сказать «открыты». Любая неправильно взятая нота «вылезала», как бывает в сочинениях хор о- шо известной классики. Свойство, редко встречающееся в сочинениях но- вых, с одной маленькой оговоркой: если эти сочинения неклассические…
Я часто и с удовольствием исполняю «мои» вариации, они всегда «ко двору», они всегда встречают живой отклик у слушателей и прессы и удив- ление, что имя композитора неизвестно широкой публике. Вариации запи- саны мной несколько раз: в Москве, в Амстердаме, в Германии.
Отвлекшись от вариаций, хочу поделиться нахлынувшими на меня воспоминаниями о наших с Локшиным занятиях. Я садилась за пианино, старенький «B?sendorfer», и начинала играть. Александр Лазаревич сначала обычно прослушивал вещь целиком, при этом неизбежно живо реагируя на мою игру: то делал выразительные жесты, которые можно было видеть бо- ковым зрением, то, в «таинственных» местах, затаивал дыхание, то, наобо- рот, глубоко вздыхал перед началом новой фразы, только вздохом одним не давая мне идти дальше, «не дослушав». Все это помогало еще до обсужде- ния и советов, как естественная реакция на происходящее за инструментом. И, конечно, мимика! По которой можно было чуть ли не отгадать, что ис- полняется. А чего стоили показы! Беглое прикосновение к инструменту, который моментально отзывался звуком необычайного богатства и красоты. Особой похвалой можно было считать удивительную, счастливую, что ли, улыбку Александра Лазаревича, о которой я уже упоминала. Это какая-то смесь удовольствия (удовлетворения) от «попадания в десятку» и трога- тельной гордости за меня, и радости от совместных занятий музыкой. Вечер продолжался прослушиванием музыки. Все рассаживались поудобней, в руки давались ноты и … звучала Музыка, часто самого Александра Лазаре- вича, Иногда он подбегал к пианино и быстро хватал тот или иной аккорд, наиболее «важный», тем самым как бы расставляя акценты.
Всему приходит конец. Заканчивались и эти чудные вечера обсужде- нием прослушанного и скоропалительным отъездом домой. Всегда прежде- временным, но, увы, необходимым с точки зрения часов работы обществен- ного транспорта…
Прежде чем закончить мои короткие сбивчивые записки, хочу при- вести цитату из стихотворения Ф. Сологуба, второго по счету из трех, на которые написана «Сюита для сопрано и фортепиано» (1983). В какой связи я вспомнила это стихотворение, объясню ниже:
Мы – плененные звери,
Голосим, как умеем. Глухо заперты двери,
Мы открыть их не смеем.
Я исполняла этот цикл с певицей Раисой Левиной уже после смерти Александра Лазаревича , в 1988 году, в одном концерте с «моими» вариа- циями. Сочинения очень близки тематически, и вдруг… у меня на сцене прямо потемнело в глазах! В горле стоял ком, я боялась разрыдаться: так вот о чем они, «мои» вариации, написанные за год до «Трех стихотворений Ф. Сологуба» и за несколько месяцев до моего принудительного невыезда
