Книга оказалась и в самом деле интересной. Прежде чем подошла очередь Андрея, он успел прочитать страниц семьдесят и, оказавшись возле окошечка кассира, не без труда вынырнул из мира прерий, по которым с риском для жизни пробирался отряд ковбоев.
Через десять минут он уже вышел на улицу. В кармане у него лежали два билета на Азинск. Вылет завтра утром, в десять часов сорок минут. Полтора часа до регистрации… Получалось, что в аэропорту они с Виктором должны быть часов в девять, не позже.
Они и будут. А там… Там начнется интересная игра… очень интересная.
Андрей прошел до станции метро, опять миновал базарчик, на секунду встретившись глазами с какой-то пожилой женщиной, которая стояла с краю шеренги торговцев, сжимая в руках три пачки сигарет и протягивая их проходившим мимо людям, как икону, словно благословляя на какое-то непонятное, но наверняка уж не доброе дело. Взгляд у нее был такой…
Андрей поежился и заторопился к входу в метро.
«Боже, да что же это происходит с этой страной? – подумал он. – Ну ладно я, я сам выбрал тот путь, по которому иду, я сам за него и буду расплачиваться. По крайней мере невиновным в том, куда я в конце концов приду, назвать себя я не могу А эти-то?.. Стариков-то зачем довели до такого?»
Вот только никакого смысла в этом вопросе не было. Жизнь такова, какая она есть, и изменить ее… Ладно, проехали. Хватит об этом…
Он купил в кассе метро жетончик и, проскользнув мимо турникета, вступил на эскалатор. Тот послушно понес его вниз, в подземную Москву, в ее нутро, в царство равнодушных лиц, спешащих на работу, по делам, просто куда-то в суету.
И Андрей тоже пошел быстрее, тоже куда-то заторопился, может быть, инстинктивно стараясь подладиться под ритм толпы, не выделиться из нее, слиться во избежании… А, собственно, чего?
Уже садясь в вагон метро, он вдруг понял, что толпа и его мнимая похожесть ни при чем, он понял истинную причину своей спешки. Он убегал, он старался отгородиться как можно большим расстоянием, пусть даже это будет всего несколько остановок подземной дороги, от этой старушки, от ее взгляда… Взгляда.
Он снова поежился.
Этот взгляд. Почему-то ему было важно уехать от него как можно дальше, хотя Андрей совершенно точно знал, что этот взгляд останется с ним, этот взгляд он запомнит навсегда и еще долго потом, вспоминая о нем, будет ежиться, словно бы в ту секунду, когда его глаза встретились с глазами этой старушки, произошло нечто… словно бы она не только угадала его прошлое и настоящее, но и будущее, то, что его ожидает в скором времени, может быть, через месяц, через год, а может, и завтра в Азинске – небольшом уральском городке.
Плевать. С какой-то отрешенной ясностью он вдруг понял, что ему совершенно на это наплевать. Потому что изменить ничего уже нельзя. Выбор сделан, карты брошены. Обратно их уже не переложишь. Он выбрал дорогу, которая ведет к смерти, и теперь был обречен идти по ней, только по ней. До конца.
Вот так. Вот такая она штука, жизнь.
Словно очнувшись от долгого сна, Андрей помотал головой, огляделся.
Метро. Пустые, равнодушные лица, развернутые газеты, раскрытые книги, портфели, рюкзаки, сумки. Реклама на стене: «Самые лучшие… Самые эффективные… Самые».
Он выскочил из вагона на первой остановке, даже не поглядев, что именно это за остановка, поскольку это не имело никакого значения, и пошел, почти побежал к эскалатору. Вверх, к свету, к солнцу, прочь из этого неживого подземного царства.
Ему казалось, что эскалатор едет вверх медленно, невыносимо медленно, что он так никогда и не кончится. Но он все же кончился, и Андрей оказался на свежем воздухе.
Мир все еще несколько плыл у него перед глазами, хотелось улечься прямо на тротуар и лежать, не двигаясь, не пытаясь встать, закрыв глаза, погрузившись в покой… покой…
Он свернул в сторону, как зомби, не соображая, что делает, прошел около ста метров так, словно его направляла какая-то потусторонняя рука. Наумов свернул еще раз и оказался перед входом в какой-то садик, усеянный чахлыми деревцами. Здесь стояла скамейка. Он увидел ее ясно, словно бы выхваченную невидимым прожектором из окружающего тумана. Может быть, в этом садике были еще скамейки, может быть, они даже находились гораздо ближе, чем эта, но Андрей увидел ее и пошел, едва переставляя ставшие ватными ноги.
И дошел. И опустился. И закрыл глаза. И тогда на него снизошли покой и умиротворение. И можно было сидеть, стараясь ни о чем не думать, погрузившись в пустоту и безвременье, забывшись, забывшись… отрешившись, чувствуя, как проясняется сознание, как отступает то, что навалилось на него в метро… чувствуя, как постепенно он становится самим собой, Андреем Наумовым, человеком, который за последние три года сменил несколько имен и фамилий, киллером, профессиональным убийцей, самим собой.
А потом его так же внезапно отпустило. И он даже подумал, не стоит ли открыть глаза, но решил все же повременить, подождать, пока не будет в себе уверен окончательно.
И повременил.
А тем временем вокруг него что-то происходило, какие-то события. И постепенно, приходя в себя, он стал понимать, что события не совсем обычные. Хотя так ли это? Обычные голоса. Кто-то на кого-то наезжал, причем довольно круто. В смысл слов Андрей не вслушивался, было достаточно интонаций.
Ага, вот, кажется, кого-то начинают бить. Бьют, похоже, сильно.
На него, понятное дело, никто внимания не обращает. Видимо, приняли за наркомана, ушедшего в опиумную нирвану. К ним уже в этом городе, наверное, привыкли.
Все-таки интересно, кого это так усиленно бьют? Видимо, избиваемый, судя по выкрикам, умудряется еще и дать сдачи.
Андрею стало и в самом деле интересно. Он открыл глаза.
Так и есть, били. Трое на одного. Нечестно, очень даже нечестно.
Может, помочь?
Он вдруг понял, что это именно то, что ему сейчас нужно, именно та встряска, которая поможет избавиться от последствий только что случившегося.
Тот, кого избивали, уже не сопротивлялся. Он лежал на земле, и его с яростными воплями пинали ногами, норовя попасть по почкам, по голове, в живот и ниже. Однако, даже оказавшись на земле, избиваемый не желал сдаваться, вполне профессионально сыграв в «мертвого жука», закрыв лицо руками, скорчившись, словно младенец в утробе, стараясь защитить наиболее уязвимые места, чтобы, улучив момент, вскочить и продолжить драку.
Андрей покачал головой.
Ну уж нет. Когда бьют трое, встать, как правило, не удается никому. Если уж упал, то, значит, будешь бит.
– Эй вы, – сказал он вошедшей в раж троице. – Ну-ка, прекратили. Повеселились, и хватит.
Один из троих повернул в его сторону голову и крикнул:
– Ребята, гляньте, наркот-то ожил!
Двое других остановились и, окинув Андрея оценивающими взглядами, видимо, прикинули, что справятся с ним легко. Один из них, с тупым квадратным лицом, предложил:
– Ну ты, вали отсюда подобру-поздорову. И учти – ничего не видел и не слышал. А то из-под земли достанем и глазки выдавим. Очень нежно и неторопливо. Дошло?
– Дошло, – сказал Андрей. – Только, ребята, валили бы вы отсюда подобру-поздорову сами. Ножками. Пока целы. Я не шучу. Неохота мне с вами связываться. Молодые вы еще калеками становиться.
– Так, – констатировал тот, который обратил внимание на Андрея первым, – у гражданина зашкалило борзометр. Счас мы ему будем клешни отрывать. Видимо, он в них не нуждается.
«Лет шестнадцать, семнадцать, – на глаз определил Наумов. – Сопляки. Самый поганый возраст. Силы уже полным-полно, а в голове – ветер. Дети. Только очень жестокие. Добром они не уйдут. Придется драться».
Собственно, именно это ему сейчас и было нужно – забыть о той слабости, которая настигла его в метро, так чтобы ее вытеснили новые, более яркие впечатления.
– Понятно, – мрачно сказал Андрей, становясь в боксерскую стойку. – Давайте, подходите.
А они, собственно, уже и подходили, вроде бы неторопливо, вполне согласованно, окружая его, беря в коробочку, так чтобы напасть сразу с трех сторон.
– Слышь, Свин, – сказал один своему приятелю. – Боксер! Боксеров мы еще не били. Чаще Брюсы Ли попадаются недоделанные.
«Все, сейчас они нападут, – понял Андрей. – А ребятишки-то накачанные. Наверняка в какую-нибудь доморощенную секцию ходят. А может, и не в доморощенную».
Шестым чутьем угадав момент, когда троица бросится на него, Наумов начал на секунду раньше. Этой секунды ему хватило. Сделав выпад вперед, он нанес тому, кто стоял перед ним, коренастому парню с квадратным лицом, точный и короткий прямой удар в челюсть. Тот рухнул как подкошенный.
Почувствовав за спиной колыхание воздуха, Андрей крутанулся на пятке и нанес второму парню, длинному, как пикан, акселерату такой же короткий удар в солнечное сплетение. Тот задохнулся и согнулся дугой. Кулак третьего просвистел прямо над головой Наумова, поскольку тот вовремя нагнулся. Ловко поймав его за руку, Андрей применил классический прием вольной борьбы – «мельницу», перекинув его через себя. Парень рухнул на каменную дорожку, как жаба, хотел было вскочить, но сейчас же получил коленом в подбородок.
Конечно, последний прием не имел отношения к борьбе или боксу, но и за спиной Андрея, кроме всего прочего, был еще и могучий опыт дворовых драк, когда не соблюдаются никакие правила, когда прав тот, кто уничтожит, буквально втопчет в грязь противника. Какие-то правила соблюдались лишь в дворовых драках, существовали в шестидесятых-семидесятых. Во времена юности Наумова уже не считалось чем-то нечестным – ткнуть противника двумя пальцами в глаза или неожиданно ударить его коленом между ног.
Нападавшие корчились на земле.
Андрей сделал пару шагов назад, чтобы иметь возможность видеть всех трех. У него было ощущение, что на этом еще не закончится. Так оно и оказалось.
Ребята и в самом деле оказались не слабаками. Наумов ничуть не сомневался: будь у него поменьше опыта, они бы сейчас уже пинали его, как того парня, который все еще мешком лежал в нескольких шагах от побоища.
– Ладно, хватит притворяться, – сказал Андрей. – Либо уматывайте, либо вставайте – продолжим.
Тот парень, который получил от него первым, поднял голову, мгновенно оценил диспозицию и пружинисто вскочил. Его слегка качнуло, но на ногах он держался вполне уверенно.
– Гляди-ка, – ухмыльнулся он. – Сэнсэй. Ну ничего, мы и сэнсэев били.
– Спорим, чаще бывало наоборот? – безмятежно поинтересовался Андрей, глядя, как встает тот, который получил от него в солнечное сплетение. Дыхание он выровнял на удивление быстро.
Третий все еще лежал. Андрей подумал, что тот тоже вполне уже мог прийти в себя. Просто ждет момента, когда дерущиеся окажутся близко, чтобы схватить его за ноги. Это надо было учесть.
– Может, все-таки отвалите? – вполне миролюбиво предложил Андрей.
Крепыш отрицательно покачал головой.
– Не-е, мужик, все. Мы тебя сейчас убивать будем. Понимаешь, нас безнаказанно бить нельзя.
Ловким движением он выхватил из кармана пружинный нож. Щелкнул вылетающий из рукоятки клинок.
– Ох, зря ты это, – вздохнул Андрей. – Совсем зря. Ножичек – это такая штука, которой владеть надо умело. Для этого надо тренироваться. Да не пол годика под руководством какого-нибудь доморощенного сэнсэя, а годами. Спрячь, советую.
– А сейчас мы посмотрим! – ухмыльнулся крепыш, прыгая к Андрею и пытаясь резануть его самым кончиком лезвия по животу.
«Начало почти правильное», – отметил про себя Наумов. Ловко уходя от лезвия, он одновременно локтем нанес удар в челюсть второму парню, который, видимо, по укоренившейся привычке опять заходил со спины.
Все, шутки кончились. Теперь все было всерьез. Настала пора применить кое-что, чему он научился в свое время в ОМОНе.
Сделав обманное движение, Андрей ловко перехватил руку противника с ножом и с размаху ударил ее на излом об собственное колено. Послышался треск.
Крепыш взвыл.
«Сломанная рука – это просто мелочь по сравнению с тем, что я мог бы тебе сделать, – подумал Андрей, выворачивая у него из руки нож. – Радуйся, что так легко отделался».
И тут же на его затылок обрушился удар. Это все же подобрался тот, второй. Правда, удар был недостаточно сильным, чтобы Андрей потерял сознание, но вполне ощутимым.
Это было последней каплей. Окружающий мир приобрел красноватый оттенок. Зарычав от ярости, Андрей легко ушел от второго удара и, сделав быстрый выпад, полоснул отобранным ножом нападавшего на него парня по щеке, разрезав ее надвое. Парень взвыл дурным голосом и, зажав лицо руками, бросился наутек.
Мгновенно развернувшись к катающемуся по земле крепышу, Андрей схватил его за волосы и рванул вверх, ставя на колени. Пристав к его горлу кончик лезвия, он почти ласково спросил:
– Ну ты, плевок цивилизации, я ведь тебя, сейчас на мелкие полосы начну резать. Понимаешь ты это, задница с ручкой?
Тот неловко трепыхался, стараясь вырваться, прижимая к груди сломанную руку. По запрокинутому лицу бежали слезы.
– Дяденька, не надо… не надо, дяденька… – как в лихорадке, бормотал крепыш.
– Ты на кого, ублюдок, с ножом кинулся? – спросил Андрей, легонько нажимая на рукоятку и проводя по груди парня длинную полосу, вспарывая рубаху. Кровь появилась почти сразу же.
– Не надо, я прошу… не надо… – скулил крепыш.
– Ты что думал, скотина, можешь бить любого человека и никогда не напорешься на того, кто тебе твои гнилые ручонки оборвет?
– Отпустите! Больно! – взвыл парень.
– Пшел вон, – пнул его Андрей, так что крепыш упал ничком. – Пшел, я сказал, и чтоб глаза мои тебя через минуту здесь не видели. Кстати, и товарища забери. Мне кажется, он уже несколько притомился валяться на земле и делать вид, будто без сознания.
Куда там! Крепышу было не до товарища. Неловко вскочив, качаясь из стороны в сторону, как пьяный, он бросился прочь. Впрочем, тот уже и сам сообразил, что надо уносить ноги, и, вскочив, последовал за другом.
Андрей обернулся, сунул лезвие ножа между брусками, составлявшими спинку скамейки, и резким движением сломал его пополам. Все-таки, судя по всему, сталь на лезвие пошла совсем неплохая.
Пора было уходить.
Наумов зашвырнул обломки ножа в покосившуюся бетонную урну и уже хотел было отправиться прочь, но тут взгляд его остановился на том, кого эти парни избивали. Он лежал все в той же позе эмбриона и, судя по всему, все еще был без сознания.
«Что-то слишком долго он не приходит в себя, – подумал Андрей. – Надо бы посмотреть, что там и как. Вдруг концы отдаст?»
Он подошел к пострадавшему и, наклонившись над ним, осторожно перевернул его на спину. Парню было года двадцать два, двадцать три. Лицо сплошь покрыто ссадинами и начинавшими уже проявляться синяками. Костяшки на ладони содраны.
«Ага, – подумал Андрей, – значит, мне не показалось. Он и в самом деле сопротивлялся!»
– Э, парень… – Он легонько похлопал его по щеке. – Проснись, уже утро пришло, солнышко встало, птички поют.
Наконец парень с трудом открыл глаза и пробормотал:
– Ну, я вам еще покажу… вы у меня…
– Конечно, конечно, и «покажешь», и «узнают», – проговорил Андрей. – Только научись, сначала драться, на потом уже связывайся с разными подонками. Давай, вставай, долго я возле тебя торчать буду?
Лицо спасенного приобрело осмысленное выражение. Резко приподнявшись, он огляделся.
– А где эти?
– Которые? – спросил Андрей.
– Ну те, хулиганы.
– А, хулиганы? Ну, они, как бы это тебе сказать… Они ушли, когда я их об этом попросил. Нельзя сказать, чтобы они не возражали, но иногда я умею быть убедительным.
– Как это? – Похоже, парень еще не совсем пришел в себя.
– Слушай, тебя как зовут?
– Анатолием. А фамилия – Криницкий.
– Так вот, Анатолий Криницкий, давай забудем об этих людях. Они ошибка природы. Ты знаешь, что по статистике в нашей стране двадцать процентов молодежи относятся к скрытым дебилам?
– Это как? – Анатолий от удивления широко открыл глаза.
– Очень просто, – помогая ему подняться и дойти до скамейки, объяснял Андрей. – Сумасшедшими их признать нельзя, психушка им не грозит. Просто они способны на немотивированные, сверхжестокие поступки. Это люди, которые могут спокойно без всякой причины убить и искалечить совершенно незнакомого им человека. Просто так. Им это нравится, они получают от этого удовольствие. Так сказать, блуждающее сумасшествие. Оно может включаться реже раза в год, а может и чаще. Дебилам этим свойственно собираться в кучи. Вот на такую группу ты и нарвался. Забить до смерти они могли тебя запросто.
– Если бы не ты, – сказал Анатолий, осторожно усаживаясь на скамейку.
Похоже, у него болело все тело, но он старался этого не показать.
Вообще он Андрею нравился. Что-то было в нем чистое, еще не отравленное жизнью в этой стране.
– Если бы не я, – подтвердил Андрей, закуривая сигарету. – А ты разве про них не знал? Сведения совершенно не секретные. Одно время в печати даже был по этому поводу приличный шум. Да как-то быстро прекратился, словно бы где-то перекрыли кран. Видимо, кому-то наверху не понравилось. Как же, ведь эти сведения порочат великую страну! Слушай, а где ты работаешь?
– Я-то? – несколько смущенно улыбнулся Анатолий. – В милиции.
– В милиции?.. – теперь уже удивился Андрей.
«Вот это да! – мелькнуло у него в голове. – Спасти от хулиганов милиционера. Нет, такого со мной еще не было!»
– Да, в милиции, – ответил Анатолий. – И уж поверь мне, эти подонки о том, что сделали, крупно пожалеют. Я их хорошо запомнил.
Вот тут Андрей несколько встревожился. Сделав глубокую затяжку, он сказал:
– Толя… Я могу тебя так называть?
– Можешь.
– Так вот, Толя, можно тебя попросить об одном одолжении?
– Конечно, все что угодно.
– Я прошу, очень прошу тебя: не надо этих ребят искать. Поверь, они свое получили, причем с процентами. Надолго это запомнят. Понимаешь, что я имею в виду?
– Ага, – мстительно улыбнулся Анатолий. – Стало быть, ты кое-кого из них покалечил.
– В самую тютельку. А теперь представь: ты их геройски арестовываешь, они, конечно же, рано или поздно рассказывают о том, что было в этом парке. Тут к делу подключаются их родители и родственники. Ты ведь не исключаешь, что хотя бы у одного из этой троицы кто-то из родителей – большая шишка? Запросто может быть. В конечном итоге они, конечно, свое получат. Но тут и я загремлю под фанфары. Превышение правил обороны. И не смогу я доказать, что на самом деле спасал две жизни: свою и твою. Конечно, ты, как честный человек, дашь показания. В результате тебя заставят их изменить. А если ты их не изменишь, то это кончится для тебя еще большей бедой, чем сегодняшнее битье. Такой вариант ты не исключаешь?
– Дай закурить, – попросил Криницкий.
– Всегда пожалуйста! – Андрей протянул пачку сигарет. – Ну, так как?
Анатолий закурил и, поморщившись, потрогал лицо.
– Да, такой вариант вполне может быть, – наконец признал он.
– Ну вот. В конечном итоге мы оба пострадаем, причем довольно сильно. Эти дебилы получат условный срок, а может, и ничего. Уверен, родители наймут им лучших адвокатов, которые как дважды – два докажут, что мирные, тихие ребята гуляли себе по парку, цветочки собирали. Тут на них налетел злой милиционер Криницкий, стал их унижать, калечить и склонять употреблять наркотики. Почти тотчас же на помощь к нему подоспел еще более злой гражданин Н. – то есть я, – и они вдвоем сделали бедным деткам такое… такое… Но те безропотно терпели все. Тогда доведенные до отчаяния их смирением негодяи – мы – нанесли друг другу побои и теперь пытаются этих невинных барашков засадить в тюрьму, к жутким уголовникам. Похоже на правду?
Анатолий снова улыбнулся:
– Красиво излагаешь.
– Красиво-то красиво, но в основе своей верно. Согласен? Разве ты не сталкивался с такими случаями?
– Сталкивался.
– А давно в милиции служишь?
– Третий месяц.
– Вот, и то уже слышал о таком. Поверь, дальше ты наслышишься о таких случаях еще больше. Потому что это не исключение, а правило.
– Но что-то же с дебилами надо делать, – развел руками Криницкий. – Нельзя же допустить, чтобы они запросто расхаживали на свободе.
– Ну конечно, – ухмыльнулся Андрей. – Нельзя. И ты их арестуешь. И даже попытаешься посадить. Только через некоторое время, когда они отлежатся после встречи со мной. Уверен, повод для того, чтобы их взять, они еще дадут и сами. Ну что, ты сам не станешь их искать? Договорились?
Анатолий посмотрел на то место, где происходило побоище. Глаза у него расширились. Видимо, до него наконец-то дошло, что его и в самом деле могли убить. Просто так. Окончательно, навсегда.
– Ладно, согласен, – сказал он. Андрей облегченно вздохнул:
– Ну, вот и отлично. А теперь пойдем-ка отсюда. Думаю, эти ребята получили свое и не вернутся. Но кто знает? До дома тебе далеко?
– Далековато.
– Если не возражаешь, я поймаю такси.
– Да, было бы здорово.
– Ну, тогда пошли. Кости-то целы?
– Да вроде бы в порядке.
– Тогда ты дешево отделался.
Он помог Анатолию встать со скамейки и, поддерживая его под локоть, вывел из садика.
– Если тебе что-то понадобится, – на ходу говорил Анатолий, – всегда можешь мне позвонить. Помогу. Все-таки ты мне жизнь спас.
– Хорошо, хорошо, – поддерживая его, пробормотал Андрей.
Совсем уж машинально, что бы что-то сказать, он спросил:
– В каком хоть отделении-то работаешь?
– В тридцать восьмом.
Что-то это Андрею напомнило, что-то давнее. Знакомая цифра.
«Стоп, – подумал он, – а не то ли это отделение, в котором расследовали, да так до конца и не дорасследовали смерть Марины? Ну точно, оно. Вот ведь совпадение!»
– Ты знаешь, кажется, у меня есть для тебя одна просьба… – проговорил он.
Он не знал, зачем он это делает. Более того, здравый смысл советовал ему не делать этого ни в каком случае. Но остановиться Андрей уже не мог. Какое-то шестое чувство заставляло его сказать то, что хотелось. И он спросил:
– К архивам ты доступ имеешь?
– Да еще не пробовал, не было надобности, но, наверное, смогу в них заглянуть.
– Так вот. В начале девяносто второго года у вас расследовалось дело о гибели жены одного моего очень хорошего знакомого. Ее сбила машина. Дело это давнее и никого сейчас уже, наверное, не интересует. Будет возможность – загляни. Просто просмотри дело и, если найдешь в нем что-то странное, позвони мне. Всего и делов-то. Уверен, ничего такого не будет, но все же… Сделаешь?
– Отчего же нет? – ответил Анатолий. – Конечно, сделаю.
– Ну вот и прекрасно. Звали ее Наумова Марина Васильевна. Запомнишь?
– Как в аптеке, – ответил Анатолий. – А куда позвонить-то?
И тут Андрей сделал то, чего он при других обстоятельствах никогда не сделал бы. За последние полчаса он уже дважды нарушил те неписаные правила безопасности, которые сам же для себя и установил. Он назвал номер телефона Виктора.
– Будет сделано, – заверил его Анатолий.
Через пять минут Андрей посадил нового знакомого в такси и спасенный им милиционер уехал.
«Ну и дела! – почесал в затылке Андрей. – Такого со мной еще не случалось».
Он проверил, не пропал ли бумажник. Тот был на месте. Не было только книги, которую Андрей держал под мышкой, когда садился в метро. Впрочем, он ее мог потерять еще там, в вагончике подземной дороги, когда ему стало плохо. Искать ее смысла не было. Нужно было торопиться и успеть к приходу Виктора в самом деле что-то приготовить. Андрей вдруг почувствовал, что зверски голоден.
Тем не менее в метро ему не хотелось, и поэтому он потратил еще несколько минут на то, чтобы поймать такси.